Записки партизана. Стихи

Поутру представлялся императору, который был очень милостив, а потом наследнику. Оттуда мы с (поэтом) Жуковским прошли весь Эрмитаж, смотрели картинную галерею и потом смотрели живописца Чернецкого, который по приказанию императора пишет , две картины двух парадов на Марсовом поле. Он просил меня поставить и мою фигуру в своей картине и потому, пока я сидел у Жуковского и слушал Гоголя, читавшего свою бесподобную и чудесную комедию «Ревизор», Чернецкой ⁸ нарисовал мой портрет во весь рост

il июля 1837 года. Понедельник Вчера я с Васею ездил в Стрельны, что я делаю каждое воскресенье. Не доезжая полверсты до дачи Бегичевых, против Сергиевской пустыни, я остановился, чтобы повидаться с одним живописцем (Яненко) и посмотреть работу его... Каково было удивление мое найти тут Брюллова... Оба мы очень друг другу обрадовались; он звал меня к себе... и я ныне или завтра к нему поеду. Чудный человек! Полный ума и оригинальности и с каким необычайно огромным талантом!

Весь день мы провели у Бегичевых и вечером в 11 часов были уже дома. Вася пошел к Городинскому ⁹, а я лег спать...

Вот один из дней, который я провел приятно здесь в Петербурге, душа моя; это, кажется, из трех месяцев только третий день. Отправляя поутру письмо к тебе, я поехал к Путятам ', а от них к Брюллову...

...От Брюллова я поехал домой, а оттуда обедать к Киселеву. Там обедали Ментиков, Бутурлин, Левенштерн и я — только! Сели за стол в 5 часов и после обеда просидели до 10 часов. Время это мы провели так весело, как я давно не проводил. Теперь, написав тебе эти строки, я ложусь спать, а завтра (воскресенье) еду с Васей к Бегичевым в Стрельну и к вечеру возвращусь домой...

18 июля 1837 года

17-го мы провели в Стрельне, душа моя, и вечером возвратились. Вчера (17) были у меня поутру прежде Данилевский \ а после Вяземский ¹⁰, а вечером Дмитрий Никитич и Александра Васильевна ¹¹. Я и Вася были в театре. Давали «Жизнь за царя», оперу, которой музыку сочинил Глинка. Некоторые места этой оперы мне очень понравились, и вся она необыкновенна, потому что вся на русских мотивах и хотя нет ни одной рус-

ской песни. C'est une esp`ece de tour de force *. Говорят, что Глинка хотел доказать этой оперой, что есть русская музыка, как есть итальянская музыка, но дело в том, что наши народные напевы почти на миноре,— что и сделал Глинка, почему в опере его оказывается томительная монотония. Мне очень понравился трио в первом акте и трио в последнем, также полонез и мазурка, мазурка чудесная!

Дети слава богу здоровы, хочется сегодня завернуть в Училище правоведения и взглянуть на Кокошку¹², если можно это сделать, а если нельзя, то наверное заеду завтра: завтра среда. Хочется мне выехать в воскресенье, если Александра Васильевна и если Толь¹³ приедет, которого еще нет в городе...

7 августа 1837 года

Третьего дня я обедал у Вяземского и был с ним у Брюллова, с которым познакомился. Он весьма приятный человек и живет в Академии рядом почти с домом, где мы живем... Вчера был у меня Данилевский, и я Васю познакомил с ним. Данилевский просил его к себе, много с ним говорил.

11 августа 1837 года

Сегодня я был у Брюллова, который живет возле меня, в Академии, а оттуда проехал к Кокошке.

Я был у князя Александра Голицына (бывшего Саратовского губернатора) После я был у Данилевского, потом у Брюллова и наконец весь день дома.

17 августа 1837 года

Сегодня, милая душа моя, я обедал в Ресторации Конлона с Вяземским, князем Мещерским (что женат на Карамзиной), с Валуевым, Данзасом и графом Вельегорским, приехавшим из Москвы. Вечером я был во Французском театре, где играли славные мистер и мадам Аллан ¹⁴. Он актер изрядной — больше того: хороший актер; но жена его чудесная; а после мадемуазель Марс ничего подобного не видел. Вряд ли славная Филис сравнилась бы с нею в патетических ролях. Это истинное чудо! Они говорят, к зиме будут в Москву. Но и я роль сыграл порядочную в театре, или заставили меня сыграть эту роль. Вообрази, что только что я вошел, все мне знакомые и вельможи и генералы и офицеры и придворные и бог знает кто — даже старик Дмитрий Львович Нарышкин ¹⁵, все бросились ко мне и окружили меня. Это было, как нарочно, между первой и второй пьесы, следственно все были свободными, но на местах своих... Дмитрий Никитич (Бегичев), который прежде меня был уже в театре и который это видел, признается мне, что он в душе радовался и восхищался; многие его знакомые, но меня первый раз

видавшие, узнав от него, что это я, лезли смотреть на меня... Вообрази еще: Вяземский звал меня обедать к Конлону, и я, полагая, что каждый из нас за обед заплатит за себя,— но когда дело пришло к платежу, меня никто не допустил заплатить... Мне так было совестно, и как я ни старался отговаривать их,— все было напрасно, и они каждый заплатили по 35 рублей ассигнациями! Из театра я с Дмитрием Никитичем возвратился домой и тем день кончился.

•