Записки партизана

Раздался знакомый крик цикады — и через минуту Володя, лежа рядом с Глуховцевым, виновато оправдывался:

— Я осёл, Александр Ерофеич, настоящий осёл: забыл, что тут глубокая яма, и провалился в нее. И так это было для меня неожиданно, что, кажется, даже вскрикнул. Ну, ничего — худа без добра не бывает. Я проведу вас в эту яму: она глубокая, вокруг кусты, и вас в ней никто не найдет. Прямо над ямой вход в пещеру, — она ведет, по-моему, как раз под тот заброшенный домик на яру, где мама видела склад. Но это надо проверить. Я полезу и проверю. А потом вернусь за вами. Только вы не волнуйтесь, если я долго задержусь: к пещере лезть высоко, да и она длинная. Если все благополучно, буду сверху жуком жужжать.

Яма действительно оказалась большой. На ее дне лежала сухая трава, а над головой нависли ветви кустов.

Взяв у Глуховцева финский нож, Володя осторожно пополз наверх, к краю обрыва.

Володя волновался: если сейчас вспыхнет ракета, ему несдобровать — разве спрячешься на этой отвесной круче? А спешить нельзя: из-под ног сыплется земля, да и сорваться легко в этой кромешной тьме.

Держась за ветви кустов, втыкая финские ножи в расщелины сухого грунта, Володя медленно поднимался. По его расчетам, вход в пещеру должен был быть где-то здесь, рядом. Но входа не было.

Володя стал держаться немного правее. Вверху, на краю обрыва, раздались шаги: подошел немецкий часовой. Володя прижался к земле. От неосторожного движения под ногами оторвалась глыба земли и с шумом покатилась вниз.

Володя замер, повиснув на руках. Шаги наверху мгновенно смолкли. Часовой услышал шум, остановился и слушал. Володя боялся дышать. Он висел на руках: ноги у него были на весу — он не смел ими шевельнуть. Руки затекали. А часовой стоял и слушал.

Володя осторожно поднял правую ногу, нащупал ею выступ и так же осторожно оперся на него.

Выступ выдержал. Теперь Володя мог так стоять хоть час и не шевелиться.

Сверху посыпались комочки земли. Неужели немец решил спуститься вниз? Володя крепче сжал в руке финский нож.

Земля перестала сыпаться. Несколько мгновений было тихо. Потом раздались шаги. Они становились все глуше и смолкли. Часовой ушел.

Володя снова начал искать вход в пещеру и наконец нашел его там, где в первый раз повернул направо: вход густо зарос кустами.

В подземелье на Володю пахнуло сыростью.

Вспомнилось детство, игра в разбойники и то чувство жути, которое он испытывал, когда забирался в эти пещеры. По спине побежали мурашки…

Минут через сорок Глуховцев услышал шорох наверху. Посыпались камушки. Отчетливо прожужжал жук. И вот Володя, присев рядом с Александром Ерофеичем, радостно шептал:

— Нашел! Все в порядке. Как раз то, что надо. Полезем.

Подниматься было трудно: скользили ноги, колючки больно царапали руки, ветки кустов мешали смотреть. Но теперь Володя безошибочно привел друзей в пещеру.

Она оказалась низкой, извилистой и тесной. Глуховцев не раз больно стукался головой о какие-то выступы на потолке, спотыкался, падал. Только Нестеренко, старый шахтер, чувствовал себя здесь как дома: он шел уверенно, будто видел в этой кромешной тьме.

Володя остановился.

— Здесь конец, — чуть слышно прошептал он. — Слушайте.

Партизаны остановились. Откуда-то доносились неясные звуки, глухие голоса, стук чего-то тяжелого, скрип металлической цепи.

— Володя прав, — прошептал Нестеренко. — Надо думать, немцы нашли пещеру, вход в которую идет сверху. Там и устроили склад. Ящики подают туда подъемником — вот почему и мотор работает. Но заряда закладывать здесь нельзя — слишком далеко до склада. Придется штольню рыть.

— Вы ройте, товарищи, а я поищу вторую пещеру, — прошептал Володя. — Может быть, она приведет нас прямиком ко второму складу, к саду тети Маши…

На том и порешили. Володя снова исчез в темноте, а остальные начали рыть штольню. Работой руководил Нестеренко. Работа двигалась медленно, партизаны старались не шуметь: немцы были совсем рядом. Судя по доносившемуся шуму, у немцев под землей шла горячая работа.

— Стоп! — остановил, наконец, товарищей Нестеренко. — Дальше рыть опасно: услышат. Да и незачем. Подождем Володю — пусть уж он сам заложит заряд.

Но Володя не возвращался. Глуховцев не на шутку волновался: он забыл спросить, куда отправился Володя, и теперь не знал, где искать его.

Володя вернулся, когда уже забрезжил рассвет.

— Плохо, Александр Ерофеич, — докладывал он. — Под вторым складом никакой пещеры нет, все в сторону сворачивают. Как же быть, Александр Ерофеич?..

— Подумать надо, Володя. А сейчас вместе с Нестеренко устанавливай скорее свою «адскую машину» — и спать. Утро вечера мудренее.

Через полчаса все было готово. Рассвело. Глуховцев встал на карауле у входа в пещеру, минеры легли спать, а один из партизан остался в штольне слушать, что делается у немцев.

Нестеренко не мог уснуть.

— Володя, — тормошил он своего сонного товарища. — Ты мне толком расскажи про этот сад.

— Сад как сад, — недовольно бормотал Володя. — Яблоки растут… Вишня…

— Да ты мне не про вишню, а про сарай.