Записки патологоанатома

– Да вы готовые судебные эксперты! – похвалил Астраханцев. – Разрез на коже обычно больше ширины клинка, так как одновременно с колющим происходит и режущее действие. Поэтому по размерам раны судить о ширине клинка нельзя. Вы можете только указать, что ширина клинка не более такого-то размера, беря за основу размер раны на коже. Также не всегда возможно судить о длине клинка по глубине раневого канала, поскольку клинок может быть введен в тело не целиком, а частично. Это прошу запомнить хорошо, на всю оставшуюся жизнь. А теперь скажите мне, что приходит вам в голову при виде этой раны. Вот, возьмите. – Астраханцев вытащил из кармана халата две пары резиновых перчаток и протянул их ординаторам.

Те надели перчатки и по очереди потрогали указательными пальцами края раны.

– Пальцы внутрь не совать, – предупредил доцент. – Возьмите зонд.

Зонд с другими инструментами лежал на приставном столике. Данилов взял его и ввел в рану; глубина была приличной, чуть ли не двадцать сантиметров.

– Нож с односторонней заточкой, острый, с толстым обухом. Лезвие широкое, не короткое. Можно предположить кухонный нож.

– Можно, – согласился Астраханцев. – А почему нож с односторонней заточкой и толстый обух?

– Так форма у раны клиновидная.

– Прекрасно! Дальше вы представляете – замеряем, затем иссекаем раневой канал, внимательно осматриваем на предмет обнаружения посторонних частиц и не забываем…

Ординаторы молчали.

– Когда закончим с раной, то…

– Пишем заключение? – предположила Ира.

– Продолжаем вскрытие и ищем, нет ли какой другой причины смерти! – всплеснул руками Астраханцев. – А то попадаются любители – констатируют смерть от огнестрельного ранения, а покойник на самом деле умер от инфаркта. А это, согласитесь, большая разница для подсудимого – попала его пуля в живое тело или в уже мертвое, не так ли?

– Вы закончили? – к столу подошли Вера Карловна и брюнетка.

– Да, пойдем к другим.

Астраханцев перешел к соседнему столу.

– Что тут у вас?

– Висельник, – ответил мужчина, орудовавший ножом в брюшной полости. – С шеей я уже закончил.

– Обратите внимание на то, как разрезают кожу, – Астраханцев указал на шею трупа. – А для чего обязательно вырезают кожный лоскут с бороздой?

– Заспиртовать как улику? – предположила Ира.

– Нет, в деле достаточно фотографий и заключения судмедэксперта. Кожу со странгуляционной бороздой отделяют от мягких тканей и просматривают на свет для того, чтобы определиться – покойник был вдет в петлю живым или мертвым. Если борозда прижизненная, то по краям ее вы увидите расширенные и переполненные кровью сосуды, и нередко – мелкие кровоизлияния. Кроме того, фрагменты странгуляционной борозды непременно берут на гистологию. Освежите в памяти эту тему и зарубите себе в памяти, что при повешении странгуляционная борозда всегда-всегда направлена наискось снизу вверх! Кстати, знаете мой любимый вопрос на экзамене? «Какими могут быть варианты расположения странгуляционной борозды при повешении в невесомости».

– Никакими, – сразу же ответил Данилов. – В невесомости повеситься не удастся.

– Верно. Пойдемте, здесь нам больше делать нечего.

Следуя за доцентом, Данилов и Ира вернулись в его кабинет.

– Перчатки уже можно снять, – улыбнулся Астраханцев. – Урна под раковиной. Есть ли у вас какие вопросы по сегодняшним трупам? Нет? Тогда оставшееся время прошу посвятить самостоятельному освежению в памяти темы поздних трупных изменений. Можете делать это у меня в кабинете – литература в шкафу, – а можете и у себя дома. Завтра рекомендую воздержаться от завтрака, простите мне этот неуклюжий каламбур.

– Почему? – не поняла Ира.

– Чтобы не заблевать секционный зал, – пояснил Астраханцев. – Вот вам ключ, надумаете уходить – отдайте его охраннику. Халаты и пижамы можете оставить в шкафу. Не пропадут.

Данилов с Ирой переглянулись.

– Да мы, наверное, сразу пойдем, – сказал Данилов. – Дома заниматься удобнее, и вас не будем стеснять.

– Как хотите…

– Хороший дядька попался, – сказала Ира на улице, зачем-то оглядываясь на серую четырехэтажную коробку морга.

– Да, не дятел какой-нибудь, – согласился Данилов.

Так, перебрасываясь ничего не значащими фразами, они дошли до метро.

– Ты не думай лишнего, – сказала Ира, обернувшись к Данилову на эскалаторе. – У меня просто было игривое настроение. Захотелось легкого флирта.

– Я и не думаю, – ответил Данилов. – Сам не прочь пофлиртовать, когда настроение хорошее.

– А почему оно плохое? – нахмурилась Ира. – Надеюсь, не из-за меня?

– Конечно, не из-за тебя, – заверил ее Данилов, но дальше тему развивать не стал.

Неожиданно освободившиеся часы совершенно не радовали. И еще – почему-то не хотелось сегодня ехать на работу. Не тянуло.

Внизу ординаторы распрощались – им нужно было в противоположные стороны. Данилов вдруг вспомнил, что целую вечность не был в центре. Захотелось пройтись по бульварам и вообще походить по улицам, просто так, без цели. День выдался самый подходящий: хоть и прохладный, но сухой, солнечный, редкий для поздней московской осени, которой пора уже было переходить в зиму.