Записки патологоанатома

– Близится наше расставание, – сказал доцент Астраханцев, притворно огорчаясь так, будто ординаторы приходились ему родными детьми. – И мне хочется напоследок порадовать вас чем-нибудь особенным, таким, чтобы надолго запомнилось. А может, и пригодится когда. Вспомните старика добрым словом, мне будет приятно.

– Да мы благодаря вам буквально переполнены незабываемыми впечатлениями, – в тон ему ответил Данилов.

Он сознавал, как от него разит перегаром, немного этого стеснялся – надеялся только, что ко времени приезда в фитнес-клуб последствия вчерашнего сидения у Полянского несколько выветрятся.

– И до старика вам еще очень далеко, – добавила Ира. – Но это не повод не вспоминать вас добрым словом.

– Да будет вам, – поскромничал довольный Астраханцев. – Столько всего хотелось вам показать, но, к сожалению, не оказалось под рукой нужных трупов. То есть, что это я несу? Не к сожалению, а конечно же к счастью! Да, да – к счастью. Кое-что вы еще увидите, но сначала давайте-ка вспомним воздействие высоких температур на человека. Что является непосредственной причиной смерти в первые часы и даже в первые сутки, в подобном случае?

– Ожоговый шок, – ответил Данилов.

– Доводилось видеть? – спросил доцент.

– Да, всяких, вплоть до «боксеров».

Сгоревшие во время пожара трупы сгибаются, подворачивая под себя руки и ноги – как боксеры в оборонительной стойке. Под воздействием высокой температуры свертывается мышечный белок, мышцы сокращаются. Природа сделала мышцы-сгибатели сильнее мышц-разгибателей.

– А признаки прижизненности ожогов перечислить можете?

– Попробую, – ответил Данилов. – Ожоги слизистой оболочки рта, глотки, гортани, трахеи вместе с отложениями копоти на ней и, что более показательно – в мелких бронхах и альвеолах. Наличие карбоксигемоглобина в крови. Артериальные тромбы в поврежденных областях…

– А еще? – Астраханцев картинно зажмурился.

– Сохранившаяся кожа на складках в уголках глаз, образующихся при их зажмуривании, – вспомнил Данилов.

– Добавите что-то? – Астраханцев обратился к Ире.

– Копоть в сосудах…

– А еще? – Астраханцев не утерпел и ответил сам: – Наличие ожогов первой и второй степеней указывает на прижизненные повреждения, так как на трупе могут образовываться, возникают только ожоги третьей и четвертой степеней. Вспомнили? То-то же! Это просто. А вот с поисками следов внешнего насилия на обгоревшем трупе порой приходится повозиться. Но пойдемте в секционную – лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать.

– Прямо жалко уходить отсюда, – негромко сказала Ира Данилову на лестнице.

– Поступали бы сразу к нам! – услышал Астраханцев. – Мы с радостью принимаем умных и красивых женщин.

Ира зарделась и ничего не ответила.

У сильно обгоревших трупов есть одно преимущество: они не пахнут разложением. Только гарью. Это, конечно, тоже весьма неприятный запах, прилипчивый до ужаса, но ее нельзя сравнить с гнилостной вонью, которую испускает труп, пару недель пролежавший в тепле.

Возле двери в секционную доцент остановился и предупредил:

– Вскрытие не совсем обычное, обгорел у себя на даче полковник из министерства, поэтому вы будете только смотреть.

– Вопросы по ходу задавать можно? – уточнил Данилов.

– Нужно! Без вопросов нет учения.

Обугленный до черноты труп был уже вскрыт. Руки и ноги его вытянулись вдоль туловища. Извлеченный, но еще не иссеченный мозг лежал на другом столе. В воздухе ощутимо пахло гарью.

– А почему он не в позе боксера? – вырвалось у Иры.

– Думаю, что так с ним удобнее работать, – в глазах доцента мелькнули веселые искорки. – Обратите внимание, – Астраханцев указал на длинный разрез на правой руке трупа, – прежде, чем выпрямить конечности, следует внимательно осмотреть их на предмет повреждений. В том числе и переломов. При переводе из позы боксера в позу покойника неизбежно возникнут те или иные повреждения, совершенно не относящиеся к делу. Переломы костей, разрывы кожи, очень похожие на резаные раны, или даже ампутации. Тела, подвергшиеся действию высоких температур, чрезвычайно хрупки.

Врач, проводящий вскрытие, взял у своего помощника двадцатимиллилитровый шприц с длинной иглой и воткнул иглу в красно-синюшное сердце трупа. «Тот же внутрисердечный укол», – подумал Данилов. Поршень плавно пошел назад. Шприц наполнился густой на вид темно-красной кровью.

– На наличие карбоксигемоглобина, – пояснил Астраханцев. – Можно в принципе и из аорты набрать. На гистологию берем большое количество срезов с ожоговой поверхности из разных мест, по возможности – граничащие с неповрежденной кожей. – Для чего, догадываетесь?

– Чтобы найти прижизненные изменения и отличить их от похожих посмертных? – предположил Данилов.

– И не забудьте с той же целью отправить на гистологию срезы с поверхности корня языка, а также тканей глотки, гортани, трахеи и бронхов, – подал голос врач, проводивший вскрытие. – Для поиска копоти и оценки изменений слизистой оболочки.

– Что требуется от врачей других специальностей при производстве судебно-медицинской экспертизы? – спросил Астраханцев.