Записки Петра Андреевича Каратыгина. 1805-1879

В конце 1830-х годов последовал высочайший указ, по которому артисты императорских театров, первого разряда, прослужив двадцатилетний срок, имеют право получать потомственное почетное гражданство. Этою милостью мы были обязаны инициативе и ходатайству А. М. Гедеонова, и можно сказать, что это было действительно капитальное доброе дело, сделанное им для артистов. До того времени звание придворного артиста не имело никакого определенного положения в обществе. Хотя они и дети их не принадлежали к податному состоянию, но собственно никакими гражданскими правами не пользовались. Придворные певчие, например, получали чины, по выслуге положенных лет; но чиновники, поступая на сцену, не имели права пользоваться своими чинами и лишались их в продолжении своей службы при театре. Вследствие такого правила, кн. Тюфякин (о котором я говорил в прежних главах моих Записок) и посадил актера Булатова на съезжий двор, хотя он имел тогда чип титулярного советника. Понятное дело, что царская милость не могла не вызвать в нашем закулисном мире общего восторга — и старшие артисты того времени почли за долг благодарить директора, который был главным виновником этой милости, и, в память совершившегося события, преподнести ему какой-нибудь вещественный знак их признательности. По испрошении предварительно, через министра двора кн. Петра Михайловича Болконского, высочайшего соизволения, артистами был тогда заказан изящный серебряный кубок с позолотой, приличными атрибутами и надписями, с таким же блюдом, на котором были вырезаны фамилии артистов, участвовавших в подписке для этого подарка… И вот, в одно прекрасное утро, старшие артисты драматической, оперной и балетной труни явились со своим приношением к Александру Михайловичу. Он был глубоко тронут изъявлением нашей благодарности… и через несколько дней мы получили приглашение к нему на обед. Первый тост, как следует, был предложен хозяином за здоровье Государя императора и все единым сердцем и устами провозгласили ему многая лета! Второй тост артисты не замедлили провозгласить за здоровье радушного хозяина, а третий тост был выпит, по предложению Александра Михайловича, за процветание искусства и за успехи русского театра.

Обед прошел шумно и весело… Вообще этот достопамятный день имел характер какого-то семейного праздника и оставил в нас самые отрадные впечатления и надежды. Прежние директора не приучили артистов к подобному обхождению, держали их в почтительном отдалении от себя, а иные держали их, как говорится, просто, в черном теле. Мы все были обворожены лаской и любезностью нашего нового начальника; нам тогда казалось, что судьба, наконец, сжалилась над русским театром и послала нам директора, который с любовью будет стараться об успехах нашей родной сцены; что он будет смотреть на артистов, как на свободных художников, которые могли бы ему иногда, не стесняясь, откровенно высказывать свои мнения, не подражая Молчалину:

«Что нам — (дескать) не должно сметь свое суждение иметь».

Да, все это, конечно, многим из нас приходило тогда на мысль… Но, увы!! не всегда безоблачное утро бывает порукой хорошего дня. Отдавая справедливость полезной деятельности покойного Александра Михайловича в продолжении первых годов его управления театрами, та же справедливость обязывает меня показать и оборотную сторону медали…