Записки пленного офицера

Майор вел себя вызывающе, категорически не признавая ни законности этого наскоро собранного «военного трибунала», ни его права решать его судьбу. В одном месте он с раздражением прервал председательствующего и сказал, что он солдат и выполнял приказ командования и что в современной войне не существует «мирного населения», все, что находится по другую сторону линии, разделяющей «шеренги солдат, стоящих лицом к лицу с оружием в руках», является вражескими силами, активными или потенциальными...

Пузырев решение суда утвердил, сделав пометку, к успокоению «защитника», что ответственность за «законность» судопроизводства он полностью берет на себя.

Переводчики, переводившие немцам каждое слово во время заседания суда, перевели решение и прочитали оба текста перед строем. Пузырев, очевидно, любил помпезность. Для проведения приговора суда в исполнение добровольцев было во много раз больше, чем требовалось.

Их расстреляли под вечер. Майор до последнего момента вел себя, как солдат, даже по-своему величественно, и стал под дула автоматов спокойно, с сигареткой во рту. Унтер-офицер плакал, падал на колени, молил о пощаде, старался вырваться... Его привязали к дереву.

Трупы расстрелянных положили у дорога, а рядом, по приказу генерала, на столбе прибили кусок картона с надписью на двух языках, за что и кем были расстреляны эти двое.

Я спросил Ляшкевича, имели ли мы право, по его мнению, так поступить с немцами-летчиками. Он ответил: «Думаю, что нет! Но кого это интересует, а наш генерал знал, что все равно живыми их довезти куда-то до «легальности» невозможно, их бы прикончили без суда... А так хоть видимость дисциплины и руководства была соблюдена».

Уже в сумерках наша колонна двинулась в обход Слуцка к Гомелю. На дороге, около столба, двое расстрелянных немцев лежали уже почти голые: меховые сапоги, летные комбинезоны, шерстяные носки и прочее привлекло чьи-то жадные глаза и руки.

Перед нашим уходом послали небольшой отряд похоронить всех, убитых на станции Покрашево. 41 человек и одной обшей могиле. 27 июня 1941 года.

3. На тыловых работах — ВПС

В Гомеле, когда туда пришла колонна УР'а, было относительно спокойно. Немецкая авиация его еще не громила. Пару раз в день бывали налеты, прилетят один или два самолета, с большой высоты пустят несколько пулеметных очередей и исчезнут. Вокруг города и в самом городе были установки противовоздушной обороны, и каждый немецкий налет встречался просто ураганным огнем зениток. Накануне зенитки сбили один мессершмит.

Дорогу в 250 километров от Слуцка до Гомеля мы прошли в одни сутки и почта без всяких неприятостей. По дороге потеряли только две машины. Ляшкевич, прекрасно знавший эти районы, вел колонну по маленьким проселочным дорогам, избегая главных потоков отступления.

Войск у Речицы и в Гомеле было много, но здесь уже были и относительный порядок, и организованность. Это в особенности было заметно после всего того хаоса и паники, через которые проходила колонна от самой границы до Днепра. Мосты в Речице хорошо охранялись и переправа всех отступающих частей и гражданских беженцев была организована отлично. В самом Гомеле шла спешная работа по организации обороны на рубеже Днепра. Тут мы узнали, что всем этим участком руководит маршал Тимошенко и сюда стягивается несколько армий. Сам я получил назначение на должность начальника штаба 14-го участка военно-полевого строительства, так называемого ВПС. Задачей таких ВПС было, пользуясь замедлением немецкого наступления на подходах к Днепру, создать временную полосу укреплений, опорных пунктов для линии защиты, на левом берегу.

Пришло время попрощаться со всеми теми, с кем я проделал путь от Высокого до Гомеля. Нашел квартиру генерала Пузырева. Он был очень доволен тем, что начальство «высоко оценило руководство отступлением всей нашей организации», что привело к тому, что больше 65% списочного состава при начале похода дошли до Гомеля. «Конечно, я указал, что мои помощники на походе, как Ляшкевич, вы, Палий, лейтенант Борисов и еще некоторые, оказались на должной высоте и в значительной степени способствовали успеху моей миссии», — сказал генерал, пожимая мне на прощанье руку. Ляшкевич, получивший направление в штаб 21-й армии, пожелал мне успеха. «Надеюсь, что как-то здесь или в другом месте, но немцев остановят», — не особенно уверенно сказал он.

Я получил инструкции и целую папку чертежей типичных устройств противотанковых рвов, лесных завалов, пулеметных гнезд, окопов, траншей и т.д. Центр участка был в маленьком городке Чечерске, на север от Гомеля.

Мне было предписано явиться к начальнику участка на следующий день. Борисов, Шматко, почему-то младший лейтенант Суворов из пульбата и еще несколько человек из управления тоже получили назначение туда же.