Записки полярника

После шторма морозы отступили, но начались бесконечные туманы. В течение двух недель они окутывали наш дом непроницаемой серо-свинцовой завесой. В двух шагах невозможно было что-либо различить. Пришлось отменить охоту.

В конце июня туманы стали реже, но зима все еще не хотела оставлять нас, и морозы доходили до минус 20°.

В это время институт запросил, не хочет ли кто-нибудь остаться на вторую зимовку.

— Очевидно, в Ленинграде не хватает желающих, — заметил Илляшевич.

— А я уверен, что смена готовится, — проговорил доктор.

Как ни странно, всем было жалко расставаться с зимовкой, со станцией, которая стала родным домом. С другой стороны, от этого «ледникового периода» жизни мы порядком устали. Пожалуй, не столько физически, сколько морально. После долгих колебаний и обсуждений решили, что всем надо отдохнуть, а затем снова собраться на какой-нибудь другой станции. В тот же вечер о принятом решении сообщили в институт.

В июле весна подступила к нам вплотную, хотя термометр показывал минус 12°. С солнечной стороны торосов начал таять лед, снег стал мокрым, зажурчали ручейки. Мы воспользовались этим и устроили водопровод на камбуз. Через неделю солнце начало пригревать настолько, что стало жарко, и мы с Эрнстом, сняв рубашки, чтобы загорать, отправились на лодке на остров Скотт-Кельти.

Из последних известий Ленинградской радиостанции узнали, что в Архангельск выехала новая смена зимовщиков, отправляющихся на Землю Франца-Иосифа. Была и ошеломляющая новость: среди зимовщиков, едущих нам на смену, женщина — Нина Петровна Демме!

— Рискованный эксперимент! — неодобрительно проговорил Петр Яковлевич.

Надо сказать, что Нина Петровна Демме была не единственной ленинградкой, которая отважилась ехать на зимовку в Арктику. На следующий год из Ленинграда уехали в бухту Тикси еще две Нины. Одна из них — актинометрист Нина Мариановна Фрейберг и другая — Нина Владимировна Войцеховская — метеоролог.

Получили мы известие, что на экраны Советского Союза вышла полнометражная кинокартина «Курс — норд» о нашем пути на Землю Франца-Иосифа. Делал ее Петр Константинович Новицкий — первый оператор, посвятивший себя Арктике. Когда мы вместе плыли на «Седове», Петр Константинович рассказывал, что ему довелось снимать царя сразу после его отречения. В Октябрьские дни он снимал Смольный, вход «Авроры» в Неву, бои Красной гвардии под Гатчиной. Владимир Ильич Ленин просмотрел весь отснятый Новицким и другими операторами материал о первых днях революции и дал распоряжение отпечатать десять экземпляров для американских рабочих. Самого Владимира Ильича Новицкому запечатлеть не удалось: Ленин ссылался на свою занятость...

Через несколько дней после известия о выходе фильма «Курс — норд» мы получили скупую радиограмму: «15 июля вышли в море, приветствуем, скоро увидимся. Седовцы».

Итак, наша зимовка подходила к концу. Чтобы оставить хоть какой-нибудь след о нашем пребывании на Земле Франца-Иосифа, решили выгравировать на медной доске дату зимовки и фамилии зимовщиков. Но кислота была слаба и с гравировкой ничего не получилось. Тогда высверлили весь текст, и Эрнст бросил доску в море в нескольких метрах от берега.

— Возможно, — проговорил он, — море когда-нибудь отступит, и доска будет обнаружена.

С первых же дней выхода «Седова» судовой радист Гиршевич информировал нас о продвижении их судна на Север. Мы вскоре узнали, что они зашли на Новую Землю и теперь приближаются к нашему архипелагу.

У нас началась генеральная уборка, чистка, мытье и стирка белья. Эрнст побрил меня, и я впервые понял возмущение бояр, когда Петр Первый заставлял их сбривать бороды. Действительно, из зеркала на меня смотрела чужая женоподобная физиономия.

Однажды на весь дом разнесся крик Кренкеля:

— Скорей в радиорубку!

Едва мы вбежали, как в репродукторе услышали знакомый голос Шмидта:

— Здравствуйте, дорогие друзья! Ледовая обстановка в этом году оказалась значительно легче, и мы скоро будем у вас. Горим нетерпением увидеть и пожать вам руки. До скорой встречи в бухте Тихой!

— Я обещал вам быть у вас через год, как видите, я сдержал слово. Обнимаю всех! — узнали мы голос Воронина.

Мы тоже пытались ответить с помощью микрофона, но они не услышали нас. Пришлось выражать нашу радость и приветствия точками и тире: «Вас слышали хорошо и так же горим желанием увидеть и обнять на нашей Советской земле. Сообщаем сводку: сегодня сильным нордовым ветром образовало полосу чистой воды, идущей от Британского канала вдоль островов Гукера и Нордбрука. Вход в бухту Тихую для желанных гостей открыт. Видимость до 50 километров. Зимовщики».

Спустя сутки состоялся еще один разговор. На этот раз, благодаря тому что «Седов» приблизился к нам, разговор был двусторонним.

— Мы ясно видим землю... Скоро будем у вас. Идем прямым курсом, — услышали мы взволнованный голос Отто Юльевича.