Записки прадеда

Повезло, что школа находилась в Николаевске, не пришлось уезжать. И, как оказалось, с тракторами очень занятно возиться.

Учились на машине Сталинградского тракторного завода – тракторе СТЗ 15/30. Весь железный, блестящий, приятно пахнущий машинным маслом, после телеги представлялся грандиозным чудом. До этого я с металлом работал, когда помогал отцу мастерить печи из жести. Но жесть мягкая, податливая, а чтобы форму держала, надо было делать загибы и швы. А трактор внушал надежность и основательность. У него все было из толстого металла: колеса, рама, кожух двигателя, сам двигатель, даже сиденье. Здоровый картер, закрепленный на цельнометаллическом корпусе. Внутри картера четыре цилиндра на шатунах, идущих от коленчатого вала, интересная штука получается: два цилиндра вверх, два вниз (и как додумались), взрывами возгорания солярки внутри цилиндров толкают поршни на коленчатый вал, который через узлы, механизмы и передачи двигает большие железные задние колеса.

Но вот под двигателем у железного чудища чугунный поддон весом больше 20 кг. И в конце смены тракторист должен слить масло, открутить и снять этот поддон. Раскрутить шатуны, выбить баббитовые вкладыши и поставить новые. Каждый тракторист обязан иметь на смене 2–3 комплекта таких вкладышей. После замены отработавшие свое вкладыши надо было сдать в кузню и получить новый комплект. Если баббиты в кузне будут некачественные, придется дважды их менять за смену. Я сразу смекнул, что кузнец, как любой мастеровой, просто так корячиться не будет, поэтому, если хочешь получить качественные запчасти, надо подмаслить чем-нибудь, а то скоро по два-три раза за смену поддон снимать придется.

Поэтому, когда мастер начал искать, кто пойдет в кузню, я вызвался первым. Вот сейчас и проверим, решил я, подходя к кирпичной закопченной постройке.

– Здорово будете! – громко поприветствовал я обитателей железной кухни.

– Чего тебе, хлопец? – из-за покосившейся двери показался чумазый дядька.

– Во, – кивнул я на тачку с отработанными баббитовыми вкладышами.

– А-а-а – разочарованно протянул дядька – Туда вали, – и показал на угол, на кучу бараньих шариков.

– Там уже навалили, – показал я на кучу.

– Та нечЕго, – махнул рукой кузнец. – И ты вали.

– Ты это из них, что ли, робишь? – оскалился я.

– Могу и с этого, – поддержал мужик.

– А чтоб ходили долго?

– Могу, чтоб долго, – и скорчил хитрую гримасу.

– А для можешь магарыч треба?

– Ну так ясно, что мясо красно.

– Ну так мясо пусть бабы носят, а я досками да руками богат, а? А то у тебя весь инструмент сопрут.

Мужик покосился на полуоторванную прогнившую дверь, потер косматую бороденку и закивал головой:

– Давай, хлопчик, я слышал про твои руки, вываливай вон туда и забирай вон с того полка, да с дверью не тяни.

– Добро, – сказал я, собирая вкладыши с отдельной кучки.

***

Я быстро освоил механику, но худым недокормленным колхозным мальчишкам было тяжело снимать тяжелый поддон, оттаскивать его, а потом опять подтаскивать, таскали мы его вдвоем-втроем, поэтому я смастерил носилки, затем приделал к ним колесики, как на строительной тачке, только с четырех углов. Теперь открученный поддон опускался в носилки на кирпичах, кирпичи отваливались и поддон откатывался, после чего можно было легко орудовать с шатунами и вкладышами.

Но мне не терпелось сесть за управление. Я мечтал, как буду управлять таким железным конем. Задолго до того, как сел в железное сиденье, я представлял себя верхом на тракторе. Почти как с кобылой Глашкой, запряженной в телегу, и даже вожжи есть, чтобы управлять, только еще легче. Крутишь рулем, а он тянет рычаги за переднее колесо, которые так и называются – рулевые тяги. Крутишь вправо – железная вожжа поворачивает колесо вправо, крутишь влево – колесо влево. После телеги все просто. Но другие мальчишки никак не могли совладать с рулем, то в одну сторону их укатит, начинают крутить-накручивать – укатываются с дороги в другую. Кроме меня, ни у кого сразу не получилось. Но со временем все освоили. А когда проехал вокруг поля и почувствовал, что свободно управляю этой махиной, не заглядываясь ни на педаль, ни на рычаги, свободно разгоняюсь и спокойно маневрирую, я запел от счастья, от нового приобретенного богатства. Именно так я считал свой навык, новую способность.

А по вечерам, конечно, я мчался к Маше, где взахлеб рассказывал про свои успехи, а ей до дрожи нравился мой запах солярки и машинного масла, и мы с нетерпением ждали, когда я начну работать в поле, чтобы катать ее на тракторе.