Записки профессора

Между тем мой соавтор по созданию машины Николай Николаевич Поснов после снятия с поста директора Вычислительного центра и вынужденного отъезда из Ленинграда жил совсем небогато, и он начал хлопоты по получению авторского вознаграждения за наше широко используемое изобретение. Понятно, что каждая наша машина, заменяя более примитивные счётные средства, приносила существенную экономию. При 40 тысячах выпущенных машин экономия была многомиллионной, и мы, изобретатели, могли рассчитывать по закону об изобретениях на солидную сумму, но Министерство приборостроения платить отказалось. Пришлось обращаться в суд — сперва в районный, потом — в Московский городской, потом даже — в Верховный. Назначенная судом экспертиза тщательно подсчитала экономический эффект от нашего изобретения. Каждый год оно приносило более 800 тысяч рублей экономики. Всего за 10 лет использования машины мы принесли государству примерно 8 миллионов тогдашних рублей — эквивалент примерно десяти миллионов тогдашних долларов (в пересчёте на российские деньги 2009 года это примерно миллиард рублей). По закону об изобретениях мы имели право получить 18 тысяч рублей. Мы их не получили. Многие годы — с 1970 по 1975 гг. — тянулась судебная волокита. Она хорошо познакомила меня с нашим изобретательским правом и с нашей судебной системой. Я увидел, как легко при этой системе оставить изобретателя ни с чем, как мизерны и эфемерны его права. Не буду писать о судебных перипетиях подробно. В конце концов к науке это отношения не имеет, а я пишу прежде всего о науке. Отмечу лишь, что настойчивость наша не пропала совсем даром. Не желая выглядеть беспредельно скаредным, министерство приборостроения всё же выплатило нам 5 тысяч рублей на троих — на этом дело закончилось. Я был рад за своего бывшего руководителя, Николая Николаевича. Для него эти деньги были тогда очень и очень важны.

Шли годы. Появились не только настольные, но и карманные электронные калькуляторы. Я был немного знаком с их разработчиками. Как-то я спросил у них — а вот они, какое они вознаграждение получили за свои разработки? Увы, они не получили даже наших пяти тысяч. Они сказали мне, что не получили совсем ничего. Теперь понятно, почему заграничная вычислительная техника — американская и японская — так быстро обгоняет нашу.

В 1980 году в Ленинграде проходила международная выставка вычислительной техники. Одна из японских фирм, выпускающая прекрасные «карманные» электронные вычислительные машины, представила на стенде свою историю — все вычислительные машины, которые она выпускала со дня своего основания, с 1968 года. И я увидел, что в 1968 году фирма выпускала копию нашего «Вильнюса». Это была её отправная точка, нашу машину она взяла за основу, за образец. Ну а потом японская фирма быстро двинулась вперёд, далеко нас обогнала. Приходится утешаться тем, что наша работа 1957–1960 годов не оказалась совсем бесполезной. Она помогла немного нашей стране, позволив отказаться от импорта чужих машин за валюту в 1964—74 гг., а также оказалась небольшой ступенькой и в мировом техническом прогрессе. Да, в 1959 году у меня на столе пощёлкивала и считала первая в мире настольная не механическая вычислительная машина. Жаль, что это было так давно и дальнейшего развития не получило, зачахло. А всё же — было. Этого не отнимешь, не зачеркнёшь.

Глава шестая СКИТАНИЯ ПО ИНСТИТУТАМ

В апреле 1960 года я перешёл работать из Ленинградского отделения Математического института Академии наук СССР в Институт электромеханики (ИЭМ), тоже относящийся к Академии наук. Территориально это было совсем рядом — ИЭМ располагался на этаж выше ЛОМИ в том же здании на углу Фонтанки и Невского, но тематика и направленность работы, конечно, изменились. С переменой направления работы и был связан мой переход. По существу мне нужно было выбрать одно направление из трёх, которым я занимался в 1957–1960 гг. Первое направление — разработку электронных вычислительных машин — я решил оставить совсем. Оно мне разонравилось, да и чувствовалось, что это — «не моё амплуа». Сложные громоздкие схемы больших вычислительных машин, с сотнями элементов и соединений между ними наводили тоску, разбираться в них как-то душа не лежала — и я решил оставить работу над вычислительными машинами.