Записки прокурора

Эта заключительная фраза поставила меня в тупик: что он хотел сказать? На всякий случай оставил возможность «простить» мне всю эту историю?

В одном я мог согласиться с прокурором: возвращение дела на доследование — это ЧП. И за такие вещи начальство, естественно, спасибо не скажет. Но ведь это и сигнал, что в прокуратуре ослаблен надзор за следствием. Наши ошибки касаются прежде всего людей! И такие ошибки слишком дорого стоят — чьих-то судеб…

Владимиру Харитоновичу Авдееву было тридцать пять лет. Худощавый, с внимательными серыми глазами, но в то же время несколько стеснительный, он не производил впечатления грозного областного начальника, приехавшего казнить или миловать. Впрочем, казнить или миловать — это будет решаться потом, после его проверки. Он так и подчеркнул, что приехал разобраться.

Авдеев ознакомился с делом и вызвал всех одновременно — Рожковского, Жгутова, Гранскую и Коршунова. Меня, естественно, тоже. Разговор происходил в кабинете прокурора.

Рожковский и Жгутов снова настаивали на том, что следствие, проведённое до суда, представило исчерпывающие факты и материалы, изобличающие Хромова в убийстве.

— Вместо того чтобы заниматься сомнительными догадками, — добавил Жгутов, — суду надо было вынести частное определение в адрес дирекции строительного техникума. Учащиеся пьянствуют, в общежитии случаются кражи…

— Мне кажется, Василий Егорович, — сказала Гранская, — разговор у нас о другом. И скажу я нелицеприятно. Можно? — посмотрела она на Авдеева.

— Слушаю вас, — кивнул Владимир Харитонович.

— По-моему, ошибка была допущена, потому что расследование сразу велось только по одной версии.

— А к чему другая? — усмехнулся Жгутов. — Если все сразу очевидно…

— Вам Хромов говорил о том, что убийство совершил другой человек? — спросил у капитана Авдеев.

— Ну, говорил.

— Так почему вы не проверили его первую версию? — сказала Инга Казимировна.

— Хромов просто выдумал её, — ответил за Жгутова Рожковский. — Он уже на следующий день отказался от неё. Потому что понял: факты — упрямая вещь.

— Или растерялся, — заметила Гранская. — А вы постарались воспользоваться этим.

— Зачем вы так говорите! — возмутился Рожковский. — Он и сокамернику признался в том, что убил… — Следователь взял дело. — С ним сидел Колёсник, — пояснил он Авдееву. — Вот послушайте: «Хромов сказал, что он убил своего друга за то, что тот обозвал его „гусаком“. — Следователь положил дело на стол и повернулся к Гранской. — Может быть, вы скажете, что я и этого Колёсника подговорил дать мне нужные показания?

— Что бы там ни было, — ответила Гранская, — но у меня сложилось впечатление, что все поскорее хотели закончить дело и передать его в суд. Не дать парню опомниться…

— Инга Казимировна, вы сколько лет в следственных органах? — спросил Рожковский.

— Зелёная ещё, хотите сказать? — с вызовом посмотрела на него Гранская.

— Но ведь мало-мальски грамотному юристу станет ясно, что следствие велось однобоко!

— Я прошу, — гневно сказал Авдееву Рожковский, — я требую доказательств! И беспочвенные обвинения отвергаю.

— Чего мы только не применяли! — поддержал его Жгутов. — Всю, можно сказать, современную науку. Фотосъёмку, выход с обвиняемым на место происшествия с магнитофоном. И так далее, и тому подобное…

— Технику тоже надо с умом применять, — не сдавалась Гранская. — Опять же возьмём выход на место происшествия. — Инга Казимировна взяла дело. — Получается, что Хромов только подтверждал ваши выводы… И вообще ошибок в первоначальном следствии и оперативных действиях милиции было много.

— Факты? — потребовал Жгутов.

— Например, схема, которая была составлена на месте происшествия. Тут сам черт голову сломит. Плохо сориентирована даже по частям света. Расстояния между предметами указаны приблизительно. Бутылка, лежащая на земле, сфотографирована не полностью… Я не права? — спросила она капитана. Тот промолчал. — Дальше… Понимаете, — обратилась Гранская к Авдееву, — оперативная группа приехала со служебно-розыскной собакой, но без проводника. Тот в это время отлучился из райотдела, и его роль выполнял шофёр. Собака довела его до соседнего дома неподалёку, а зайти в дом шофёр побоялся. Потому что никакого прикрытия не было…

— Это действительно промашка, — согласился Жгутов.

— И, к сожалению, не единственная, — продолжила Гранская. — Грубейшим просчётом было то, что такое важное вещественное доказательство, как хлеб, не было изъято с места происшествия. А ведь по нему можно было определить особенности ножа, который потерялся. Кстати, ещё одно ваше упущение.

— Мы его искали, — ответил Жгутов. — Но там столько перебывало народа…

— Теперь о личности обвиняемого и убитого… — Гранская стала говорить более спокойно.

— Ну, уж это, простите, выявлено досконально! — развёл руками Рожковский.

— А я говорю, что нет, — возразила Инга Казимировна. — Отец и мать Краснова в один голос заявили: они не верят, что их сына убил Иван Хромов. Вы знаете, почему Хромов дружил с Красновым? И только с ним? Да потому что Дмитрий его жалел. Из-за его физического недостатка.