Записки prostitutki Ket

«Боится, что ли?» – промелькнула мысль.

Я потянулась к нему, он отодвинулся еще, я замерла, а он спросил:

– А у тебя водка есть?

И я опешила слегка.

– Есть, – говорю.

– Неси!

Я принесла пузырь и два стакана. Ну, гулять так гулять.

Пару лет поездок в Питер, похоже, даром не прошли. Он схватил бутылку и из горла: буль-буль, буль-буль…

Пока я ловила воздух ртом, он выдул граммов сто. А то и больше.

И ладно б это! Мне стоило немалых трудов не выпучить глаза, когда я увидела, как он занюхивает лежащей рядом чалмой. В следующий миг он блаженно растянулся на кровати.

– Можно! – сказал уверенно.

«Делааа…» – подумала я.

Я подобралась к нему, он лежал и, ни слова не говоря, задумчиво смотрел на меня. И в тот момент, когда я решила было слегка испугаться, он спросил:

– А у тебя помада есть?

– Есть, – опешила я, – тебе зачем?

– Дай, а? – жалобно попросил он.

Ну что ж, слова клиента – закон.

Я встала и принесла из ванной помаду. Бежевую, от «Ланком».

– Что это? – спросил он расстроенно.

– Помада…

– А красной нет?

– Есть, – растерялась я и встала снова.

Когда я притащила красную помаду, он как раз устраивал второй буль-буль.

Помаду было очень жалко – отчего-то я решила, что ею он закусит.

– Дай, – сказал индус и протянул ко мне свои коричневый лапки.

Я отдала помаду, мысленно прощаясь с ней и убеждая себя в том, что это – издержки профессии, да и вообще, она, помада эта, давно мне надоела, и я хочу другую – ну и зачем мне две красные помады? Пусть ест!

Не успела я додумать мысль, как он привстал, открутил колпачок, вывинтил помаду и… очень ловко, одним махом, ткнул ею в мой лоб. Аккурат промеж глаз.

– Эй, ты чего? Это ты на фига? – я ошалело повернулась к зеркалу, рассмотрела красную точку на лбу и вдруг словила себя на мысли, что так я, темноволосая, и впрямь очень похожа на индианку.

Он прижался сзади, и я поняла: его чудо было в полной боевой готовности.

Индийский гость ловко опрокинул меня на кровать и, не сводя глаз с красной точки, которую изобразил у меня на лбу, сам натянул презерватив.

Дальше все было быстро и довольно скучно. Он пробыл во мне минуту, от силы полторы.

Все это время он не сводил с меня глаз. Должно быть, красная точка служила ему если и не путеводным маяком, то афродизиаком – точно. Потом он тихо кончил и развалился на кровати.

Я лежала, курила и думала, что Камасутра у них там, должно быть, дается не всем.

И главное, я поняла, почему он до сих пор не женился на русской и ходит с мулькой, торчащей из чалмы.

Часть 3 Разноцветная жизнь

Ахтунг, партизанен!

У меня тут в свое время кино было в парадной. Про войну.

В главной роли – я, в роли моего противника выступала баба Даша.

Будь мы на настоящей войне, из Бабдаши получился бы отличный партизан.

Она очень лихо маскировалась под божьего одуванчика, сидела в тылу и наблюдала, а потом стучала-кому-надо.

Тыл, кстати сказать, у нее неплохой. Пластиковые окна, синие плотные шторы и вечно торчащий из-за этих самых штор длинный нос.

Глаза она тщательно маскировала, а вот с носом непорядочек вышел.

Баба Даша денно и нощно была на посту. Она наблюдала, куда и когда я выхожу, с кем возвращаюсь, и явно отслеживала время присутствия у меня гостей.

Скажем прямо, ко мне-то ходят чаще, чем к любым другим соседям в доме, а потому Бабдашин интерес к моей скромной персоне просто-таки зашкаливал.

Надо сказать, противник был не лишен аналитических способностей, а потому о том, кто я и чем занимаюсь, она явно поняла очень быстро.

После Бабдашиных доносов ко мне приходил мой самый любимый клиент – участковый. Ну, то есть сначала он заходил к бабе Даше, чтобы предупредить, что идет разбираться, потом, вальяжно развалившись в моем кресле, курил, улыбался, хлопал себя по наполненному карману и, картинно отдавая честь, благополучно сваливал. По дороге, понятное дело, он снова навещал партизаншу, чтобы доложить: преступник обезврежен, воспитательная беседа проведена, все в порядке. Ежели снова непорядочки – стучите.

Баба Даша терпела, пока могла. Когда силы ее кончились, она поняла, что придется брать врага самой. В один не слишком прекрасный день она дождалась моего появления на лестнице и выпрыгнула на меня с поварешкой.

Мне было сказано много красивых и сочных слов. Особый шарм им придавало отсутствие у партизанши некоторых зубов, а потому я была:

Профурфетка!

Шалафа!

Мандафошка!

Подобные термины бабушка Даша использовала, чтобы поздороваться и выказать мне свое почтение всякий раз, когда встречала меня в парадной.

Судя по количеству встреч – баба Даша по мне ужасно скучала, а потому каждый раз ждала меня с нетерпением.

Встречи эдак после шестой терпение кончилось у меня, и я, устало встав напротив старой мымры, спросила ее, что ей не нравится и чего она от меня хочет.

Баба Даша заявила, что, являясь ветераном войны (это в шестьдесят-то с хвостиком), она имеет право на уважительное отношение, помощь и взаимовыручку в одностороннем, понятное дело, порядке.

Мне ругаться не хотелось. Явление участкового в мою квартиру зашкаливало, и я приняла решение дружить.