Записки prostitutki Ket

Или просто просравших свою жизнь.

Но я точно знаю, что уже как минимум пяти женщинам в этой стране не хватит мужчин.

Мудачок

— Не хочешь в гости приехать? — спрашивала у меня по телефону Лиза. — Посидим, поболтаем, расскажу че.

— Давай, — легко согласилась я, — через полчасика вылетаю.

И я поехала к ней. Для того чтобы услышать изумительную историю о том, откуда берутся мудачки.

Мудачки берутся из детства.

А потом они вырастают и становятся полноценными, матерыми мудаками.

Началось-то все с того, что ароматным майским вечерком хорошо подвыпившая Лиза возвращалась с гулянки. Послегуляночный градус был плотным и явно располагал к приключениям. Приключения нашлись за три квартала от ее дома в образе симпатичного высокого парнишки, курившего на лавочке и предложившего проводить красивую девушку до дома, дабы не случилось по дороге ничего.

Лиза была легка на подъем: она смерила парнишку взглядом, оценила фигуру, рост, красивую мордашку и недолго думая согласилась.

Он мило взял ее за ручку, и они пошли. По дороге выяснилось, что ему двадцать четыре.

— Надо же, а выглядишь ты лет на двадцать, двадцать два… — сказала Лиза.

— Значит, хорошо сохранился, — засмеялся он, и Лиза вдруг решила, что это так прекрасно, когда в твои совсем слегка за тридцать на тебя с восхищением смотрят высокие двадцатичетырехлетние мужчины.

И под Лизиной парадной, едва они успели обменяться телефонами, приключилась с ними страсть. Он на прощание сгреб ее в охапку своими сильными руками, и Лиза поплыла. Вечер перестал быть томным.

Целовался он с порывом, от души, и, когда градус страсти зашкалил за все мыслимые и немыслимые отметки, она пригласила его к себе.

Не сказать, что он был слишком уж хорош или техничен (она видала и получше), но мощный красавец в его хозяйстве компенсировал Лизе этот легкий недостаток.

А потом они, развалившись на ее кровати, курили.

— Выпьешь? — спросила Лиза, встала и пошла на кухню. Вернулась с мартини, разлила по бокалам и кокетливо состроила юноше глазки.

Красавец вдруг почему-то посерьезнел, опустил глаза куда-то в простынь и сказал:

— У меня просьба. Не одолжишь мне пятьсот рублей?

Лиза поперхнулась. Потом пришла в себя и сказала:

— Милый, я не спонсирую мужчин.

Помолчали. Ситуация была неловкая, Лизе вдруг стало противно, плюс нестерпимо захотелось, чтобы он свалил.

Он помаялся и вдруг перешел в наступление:

— Тебе что, жалко? Можно подумать, у тебя нет денег.

И многозначительно обвел глазами обстановку.

— Сорри, парень, по четвергам не подаю, — брезгливо отрезала Лиза, — тебе, кстати, не пора домой?

— Ну, как хочешь, — лениво сказал парниша, поднялся и начал собираться.

Ей вдруг стало зло, и она, подумав, решила добить:

— Слушай, а вот тебе, взрослому мужику, как вообще — ниче у женщины деньги стрелять?

Он помолчал. Потом сказал.

— Кстати, мне шестнадцать.

И она вдруг четко поняла, что мальчик-то на этот раз не врет.

И если бы час назад она была чуть потрезвее, то сразу обратила бы внимание на слишком гладкие его щечки, на подбородок с нежным пушком, на слишком юную розовую кожу и на то, что возраст ведь всегда читается в глазах.

Лиза сидела на кровати и зло думала, что дала, пожалуй, не тому.

— Ну, я ж к тебе еще зайду? — стоя в дверях комнаты, вдруг спросил ее залетный юный любовник.

— Вот этого делать не стоит, — сухо отрезала Лиза и собралась было просто закрыть за ним дверь.

Он прошел в коридор, обернулся, его мордаха явно озарилась какой-то не слишком приятной мыслью, и он сказал вдруг зло, но с отчетливым испугом:

— Короче, если ты вдруг вздумаешь написать на меня заяву, что я тебя изнасиловал, так смотри, у меня куча знакомых в ментовке, я докажу, что у нас ничего не было.

Надо сказать, что Лиза оказалась морально совершенно не готова к столь жестоким загонам незрелого малолетнего мозга, а потому все, что ей оставалось, — это, открыв рот, хлопать глазами в тот момент, когда малолетка с беспричинно гордым видом выметался за дверь.

«Ох, ни хрена ж себе гон!» — мысленно сказала себе ошалевшая Лиза и поплелась в душ и спать.

* * *

— Педофииилка! — смеясь, передразнила я, когда Лиза, прервавшись, закуривала сигарету. — Что, мать, «мартышка к старости слаба глазами стала»? Может, тебе очки купить, раз ты пугливых детей от мужчин не отличаешь?

— Дура! — беззлобно сказала Лиза. — Ты б видела того «ребенка», он на голову выше меня. Вот гребаные акселераты, ну! Так подожди, это ж не все…

Я утром встала, смотрю, а у меня — ну, ты ж знаешь — на полочке такая коробочка жестяная стоит, от «рафаэлок», я в ней всякий хлам храню — бусы рассыпавшиеся, открытки старые, чеки какие-то… ну так вот — я смотрю, а у коробки крышка не до конца закрыта. Просто сверху криво лежит.

А я всегда коробку закрываю.

Получается, что, пока я в кухню за мартини ходила, он в этой коробке шарил. Наверное, думал, что там деньги или золото…

Прикинь, он еще и обокрасть меня явно хотел.