Записки провинциала. Фельетоны, рассказы, очерки

Гражданская война разрушение это усилила. Муллы и богачи в кратких словах объяснили разоренному крестьянину, что всему виной большевики.

Агитация подкреплялась деньгами бежавшего в Афганистан эмира Бухарского и незамысловатыми уверениями в том, что советская власть «всех сделает русскими».

Движению не хватало только вождя – и он появился.

Это был Энвер-паша, великий честолюбец, мастер турецких дворцовых переворотов, оставшийся не у дел после поражения Турции, вовлеченной им в международную войну.

В двадцатом году безработный авантюрист приезжает на съезд народов Востока в Баку.

Скороспелого революционера съезд, хорошо помнивший его карьеру, встретил очень холодно, а председатель съезда т. Зиновьев лишил его голоса. Пожив недолго на Кавказе, Энвер поехал гостем в Бухару.

Гостем он был там три дня. На четвертое утро Энвер с тремя своими спутниками-турками выехал «на охоту».

Он сплотил вокруг себя все басмаческие шайки под лозунгом «Изгнание всех европейцев».

Но настоящее лицо честолюбца обнаружилось сразу. Энвер обратился к РСФСР с предложением признать его главой бухарского государства.

За это он обещал прекратить борьбу и даже создать из мусульман армию для войны «за общие», одному ему известные «цели» на Востоке.

На личной печати Энвера была выгравирована надпись:

«Главнокомандующий всеми войсками Ислама, зять Калифа, наместник Магомета».

С первыми удачами Энвера эмигранты бросили осторожность. Во всех занятых басмачами местах немедленно водворился старый порядок. Это понемногу стало раскрывать глаза дехканству на «наместника Магомета и зятя Калифа», и поворот в настроениях был очень быстр.

От Энвера не осталось ничего. Советские отряды вытолкнули его из пределов Средней Азии.

Небольшие шайки, работающие теперь, даже не притворяются защитниками ислама. В это никто не поверит. На опыте все поняли, что такое теперешнее басмачество:

Коммерческое предприятие, трусливый бандитский грабеж.

1925

Бебелина c Лассалиной

Иногда из провинции в столицу доносится дикая весть о том, что какое‐то новорожденное дитя назвали Табуретом или Вьюшкой.

До сих пор нельзя было понять, кто это наущает несчастных родителей на такие штуки. Теперь все ясно. Делает это С.‐Западное Обл. Промбюро, выпустившее календари с совершенно комическими святцами.

Вот имена, рекомендуемые Промбюро:

Атеос (наивное Промбюро думает, что это понятное имя), Атом, Бебелина (старались в честь Бебеля, а получилась Бобелина – какая‐то «Королева греческая»), Рура, Солидар, Декрета (если не понравится, есть в другом роде – Декретина).

Засим имеется подходящее имя для девочки – Лассалина (просьба от Промбюро не путать с Мессалиной, женщиной явно не марксистского поведения).

Потом идет Плехан. Есть, впрочем, и Плехон. Кто такой Плехон, не указано.

Пропускаем бесчисленное множество Пестелин, Металлин, Кинталин и Текстелин. Переходим к именам совершенно ослепительным:

Васко (отнюдь не «Васька») дается 20 мая в честь открытия Васко да Гамою пути в Индию, Фарада (в честь ученого Фарадея), Урица, Пика, Коллекта, Агителла, Бреста и так далее и далее.

Кому нужна эта стряпня? Для кого и для чего заготовляются эти «имена»?

1925

Ромео-Иваны

Дорогой друг, в Англии, нашем отечестве, совсем не представляют себе, как необыкновенна Москва и до чего здесь любят Шекспира.

Недавно в Малом театре я смотрел одну из лучших его трагедий – «Иван Козырь и Татьяна Русских».

У нас она идет под старым названием «Ромео и Джульетта». И здесь Шекспир вообще потерпел значительные изменения. Он переменил фамилию и называется г. Смолин.

Кроме того, московиты уже не называют его сочинение трагедией. По крайней мере, выходя из театра, я слышал восхищенные, как видно, возгласы:

– Какая халтура! Удивительная халтура!

Конечно, изменилось и содержание трагедии.

Монтекки и Капулетти, как следовало ждать от столь буржуазных семейств, больше не враждуют. Обе фамилии, нацепив на себя визитки и штучные брюки, совершают прогулку на океанском пароходе.

Борьбу они ведут с низшим сословием парохода – кочегарами и командой. Эти люди вполне уместно введены г. Смолиным, так как Шекспир этого сделать не мог из‐за отсутствия в его время пароходов, а равным образом и лиц, их обслуживающих.

Красный Ромео-Иван с самого начала ведет себя вполне сознательно и гораздо лучше, чем во времена Ренессанса.

Он получил от г. Смолина поллитровку. Не хочет защищать капитана пароходчиков под фирмою «Монтекки и К^о» и тайным образом, тем же пароходом, возвращается на марксистскую родину.

Попутно он освобождает от капиталистического общества Красную Джульетту, Татьяну Русских. Девица, избавленная от весьма позорных перспектив, очень обрадована. Оба решают спастись.

Однако здесь г. Смолин получает сильный отпор. Как ни старался он уйти от влияния нашего великого Шекспира, ему это не удалось.

Шекспир побеждает. Иван-Ромео и Красная Джульетта спастись не могут, и целый акт идет без участия г. Смолина, силами одного Шекспира.