Записки психиатра

Стал плохо спать, чувствовал некоторый упадок энергии, какую-то расслабленность, неспособность заниматься умственной работой, но был, как всегда, весел и шутлив. Незначительные промахи в работе не беспокоили его и вызывали только беспечную усмешку.

Обратиться к врачу заставили родственники. Считая свое состояние результатом переутомления, архитектор убедил в этом и врачей курортной комиссии.

Осмотрев больного, врачи обнаружили симптомы нервного переутомления, которые, как правило, сходны между собой при самых различных нервных болезнях. Архитектор на первый взгляд больше всего нуждался в курортном лечении. И, действительно, по возвращении с курорта он выглядел физически поздоровевшим.

Но вот однажды в беседе с товарищами он заявил, что собирается строить виллу из розового мрамора недалеко от греческого Акрополя.

Вечером, придя домой, он сделал бутерброд из хлеба с жидким мылом и стал его есть, уверяя жену, что от этого улучшается работа кишечника. Архитектора поместили в больницу.

В результате исследований выяснилось наличие у больного прогрессивного паралича — следствия давно перенесенного сифилиса. Какая страшная повесть! Как внимателен должен быть врач к больному.

«Внимание к больному будет моим главным правилом!» — обещала я себе.

Прежде, когда я слышала о прогрессивном параличе, мне представлялось, что это буквально паралич. Теперь я поняла, что в основе прогрессивного паралича лежит прогрессирующий процесс в мозгу, ведущий к слабоумию, что является результатом поражения коры головного мозга — органа условнорефлекторной высшей нервной деятельности, наиболее тонко уравновешивающей организм с окружающей средой.

Мне стала понятной сущность прогрессивного паралича. Постепенно разрушаются нервные клетки и кора головного мозга. У человека утрачиваются прежде всего самые тонкие высшие этические и моральные навыки личности, чуткость по отношению к окружающим, стыдливость, критика своих действий.

— Что же, архитектор таким и останется? — с трепетом спросила я Анну Ивановну Миронову.

— Нет, мы его начали лечить.

— А как?

Анна Ивановна улыбнулась моему нетерпению и ответила:

— Их лечат гипертермическим методом — высокой температурой. Мы прививаем им трехдневную малярию. Берем несколько кубиков крови у больного малярией и впрыскиваем под кожу такому больному. После десяти-двенадцати приступов с высокой температурой малярию излечивают приемами хинина, а затем проводят специальное лечение, например, биохинолом. Высокая температура ослабляет возбудителей болезни, и дальнейшее специальное лечение уже дает успех.

— И архитектор будет совсем здоров?

— Не берусь утверждать. К сожалению, болезнь запущена. Но пока что работу меньшего масштаба он выполнять безусловно сможет. Работу мы ему найдем.

— Но разве подыскивать работу больному это дело врача?

— Нет, но больного надо вернуть обществу не ущемленным, а бодрым.

Усталая, взволнованная пережитым, я вышла на улицу. В кармане нащупала письмо, переданное мне физиком-изобретателем. «Надо отправить» — подумала я и уже хотела опустить письмо в ящик, как вдруг обратила внимание, что оно адресовано на имя известного академика. Это меня смутило. К тому же было любопытно узнать, что пишет человек, которого я твердо считала здоровым. Пришлось вернуться в больницу и посоветоваться с Анной Ивановной. Она распечатала письмо и, улыбнувшись, прочитала:

«Глубокоуважаемый Ипполит Сергеевич!

Уведомляю Вас, что личные враги засадили меня в сумасшедший дом. Они думают воспользоваться моими изобретениями. Как Вам известно, я открыл способ передачи мысли на расстоянии и для этого изобрел сплав для граммофонных пластинок, благодаря которому голос с пластинки будет слышен сразу в нескольких городах. Здесь, в сумасшедшем доме, мне строят всякие козни. Сегодня ночью враги направили из отдушины инфракрасные лучи на мой мозжечок. Исчадия ада полагали расплавить его и выведать секреты. Это им не удалось, я во-время закрылся одеялом.

Прошу, Ипполит Сергеевич, высвободить меня из этого бедлама.

Премного обязанный Вам физик-изобретатель Цирцеев».

Значит, он действительно психически больной! Мне представлялись ясные, как у ребенка, глаза, разумная речь. Выйдя от врача, я заплакала.

Домой вернулась в полной растерянности и, кажется, в первый раз в жизни чувствовала себя несчастной.