Записки психиатра

Ира слишком рано проявила интерес к туалетам. У нее, как сказала мне мать, был «тонкий природный вкус» к нарядам. Но мать не замечала одного важного обстоятельства: у ее дочери полностью отсутствовал вкус к труду. Ирочке постоянно требовались накрахмаленные платья, выглаженные ленты, но сама стирать свои наряды она не желала. А родителям и в голову не приходило заставить дочь что-либо для себя сделать, обслуживать себя. Все делалось руками матери, «лишь бы Ирочка не нервничала».

Как и следовало ожидать, в школе девочка столкнулась с коллективом, с необходимостью владеть собой, считаться с чужим мнением. Естественно, что у плохо воспитанной Иры возникли конфликты с учителями и сверстниками.

Дальше в лес — больше дров. Ее начал тяготить школьный режим, требующий постоянной работы над собой. Она стала получать двойки. Мать обвинила школу, учителей: «плохо воспитывают», «слабо учат».

Иру потянуло к внешкольным подругам, к таким, которым матери разрешают поздно приходить домой. Через новых подруг она познакомилась с мальчиками. Наконец, перестала посещать школу. Однажды ее не пустили на вечеринку. С ней сделался нервный припадок, и она бросила в мать чашкой. Нередки стали у нее истерики, слезы.

Рассказав мне обо всем этом, мать вышла из кабинета. Я осталась с больной наедине.

— Ира! Как ты дошла до такого поступка?

Она заплакала.

— Я стала нервной. И потому бросила…

— Но ты могла поранить мать. Разве это допустимо?

— Нет, я ее в плечо. А почему мать довела меня до этого? Папе некогда, а она…

— Что она?..

— Она никогда прежде меня не останавливала… А теперь я иначе не могу.

Ира рассказала мне историю своей жизни.

Никакого психического расстройства я не обнаружила. Правда, были отдельные симптомы того, что мы, врачи, называем истерией или в широком смысле психопатией. Сказалось неправильное воспитание. Конечно, поступок Иры оправдать нельзя. Это могла позволить себе только испорченная дурным воспитанием девчонка. Но, увы, мне стали понятны причины такого поведения. Мать не совладала с необузданной натурой дочери, и девушка почувствовала бессилие воспитательницы. Главное, у Иры недоставало тех моральных качеств, без которых не может жить в нашем обществе ни один человек. У нее не была любви к труду. Она была ленива, упряма.

Я высказала свои соображения матери. Она осталась недовольна. Согласно ее принципам воспитания, врач должен был приголубить Иру, назначить ей бром, ванны, еще какое-нибудь средство, которое исправило бы результаты родительской беспомощности. Она не понимала, что никакие лекарства не могут заменить мер воспитания.

Ира осталась в девятом классе на второй год, а мать принесла в школу от другого врача справку о наличии нервного заболевания у ее дочери. Мать думала, что эта справка ее оправдает.

Мне, врачу-психиатру, нельзя было оставаться безразличной к судьбе девочки. Созвонившись с директором школы — старой заслуженной учительницей, я объяснила ей причину моего беспокойства. Она приняла горячее участие в будущем Иры. Три раза вызывали родителей, наконец, они явились. Мать, видимо, не совсем довольная моим вмешательством в ее семейные дела, неохотно соглашалась с доводами. Отец оказался благоразумнее. Общими усилиями началось перевоспитание Иры. Отец часто звонил директору школы и мне, советовался. Все это привело к должному результату. Ира закончила школу с удовлетворительными отметками и, проявив интерес к стенографии, поступила на курсы.

Жизнь дополнит воспитание Иры. Возможно, у нее в конце концов выработается и сдержанность в характере, умение владеть собой, многое будет зависеть от среды, в которую она попадет.

* * *

Подобный случай произошел и у моих знакомых. В семье военнослужащего родился ребенок. Подвижный, веселый мальчик приводил родителей в восторг. Они сразу же начали предсказывать ему большое будущее. Им казалось, что у него особый слух и особая память.

Декламация стихов, пропетая песенка вызывали у родителей и знакомых, в том числе и у меня, восхищение. С шести лет родители «необыкновенного» ребенка старались не в меру развивать его ум. Мальчика определили в музыкальную школу имени Гнесиных.

Он никогда не играл со сверстниками, мало гулял и целые дни сидел за роялем. Ему постоянно внушали, что он не должен себя равнять с соседними ребятишками, что он — особенный и всегда должен об этом помнить.

«Сема играл в концерте». «Учительница уверяет, что Сема необыкновенно талантлив». «Вот идет наш будущий лауреат!» — говорили родители в присутствии мальчика.

Сема снисходительно улыбался, и на его лице появлялось выражение самоуверенности и превосходства над окружающими.

Сбиваясь буквально с ног, отказывая себе во многом, родители стремились оградить сына от малейшего трудового усилия, если оно не связано с музыкой. Сердобольная мамаша сама причесывала, одевала, кормила его, сама убирала по утрам его постель.

Так родители уродовали, калечили ребенка, делая из него индивидуалиста — барчука.