Записки психиатра, или Всем галоперидолу за счет заведения

Одевается Саша соответственно ситуации и поставленной цели. Если пришел тусоваться — одет неброско и относительно аккуратно. Если пришел проситься в отделение — почти наверняка наденет телогрейку с надписью хлоркой на спине «шуба лисья», драный малахай и трофейные валенки времен бегства Наполеона из России. А один раз он сразил нас на месте. Уже подходя к крылечку родного дурдома, мы обнаружили Саню вальяжно восседающим на лавочке в ослепительно белой рубашке, черных брюках с отутюженными стрелочками — муха, пролетая, крылышки порежет — и в черных солнцезащитных очках а-ля «Men in black», хотя куда им! Наш Саша такой охотник за глюками и бредовыми фабулами на тропе войны с атомным мегатомагавком, что Уилл Смит роняет скупую мужскую слезу и лезет в карман за антидепрессантом! Слегка обалдев, мы приблизились и спросили суперагента, чего это он сегодня такой красивый.

— Кто куда, а я по бабам, — гордо заявил тот.

— Везет некоторым… А мы вот на работу, — вздохнули мы с женой, поднимаясь на крыльцо.

Как-то раз мы с Сашей разыгрывали психотерапевтический спектакль. Пришел ко мне несознательный гражданин, который был пролечен от алкоголизма и клялся-божился, что уж теперь-то точно в течение года — ни грамму. Опять же, и срок блокады был годичный. Так нет же, через восемь месяцев выпил и приехал с претензией: а почему это Высоцкий выпил и умер, а мне всего лишь нездоровится? Срочно требовались реабилитационно-воспитательные мероприятия с элементами показательной порки. На счастье, Саша тусовался в диспансере. Снабдив его запасом сигарет и сладостей, я объяснил ему, что надо делать. Через пять минут моей беседы с несознательным товарищем дверь в кабинет приоткрылась, и в прогале нарисовалась жалобная физиономия.

— Максим Иванович, помогите, мне плохо, снова припадки начались, просто сил нет!

— Саша, я ведь предупреждал тебя после второй блокировки, что наш метод гуманный, но шуток не прощает.

— Что же мне теперь делать?

— Поздно, мой друг, поздно. Теперь — только регулярно ходить на прием.

— Ааааа, какой же я идиот!

Сорвавшийся товарищ ошарашенно выслушал наш диалог и решительно заявил, что ему нужна повторная блокировка на максимальный срок и что отныне пусть только кто-нибудь заикнется при нем насчет выпить — ух, он ему! Только пусть доктор скажет честно — после первого срыва ведь такого сразу не бывает, да?

В общем, пора брать Сашу в штат.

Индульгенция

Ко мне на прием эпизодически приходит женщина. Когда-то я лечил ее по поводу невроза, а потом она стала обращаться ко мне за советом по поводу той или иной сложной ситуации, коими так богата жизнь, особенно если это жизнь преуспевающего человека. В наших беседах речь неоднократно заходила о ее знакомых, у которых пунктик на паломничестве по монастырям и святым местам и которые активно призывают ее присоединиться.

Вообще складывается довольно занятная ситуация. Есть определенная категория людей, которые на протяжении ряда лет, что называется, кушали жизнь большой ложкой, делали себя и свой бизнес и на этом пути вели себя, как и принято в большом бизнесе, — то есть не носили белых перчаток и не особо извинялись перед теми, кому оттоптали ногу или голову на этой лестнице к вершинам обладания. Таковы правила игры. Но вот достигнута определенная ступенька, и тут происходит переворот в мировоззрении. Тот, кто еще вчера смотрел на Бога как на удачный и долгосрочный бизнес-проект церкви, кто был твердо уверен в том, что свой рай надо делать здесь и сейчас, а понятие души слишком эфемерно, чтобы включать его в договор или пришивать к делу, кто не стеснялся пригласить шамана, масона, колдуна вуду или потомственную гадалку, чтобы заговорить бизнес на процветание, конкурентов на банкротство, а налоговую и проверяющих — на избирательную слепоту, вдруг прозрел и обратился к истинной вере! О чудо! Ну да, в перьях, с шаманским грибом и куклой вуду в руках. В чем причина столь скоропостижных и разительных перемен в мировоззрении, сравнимых по масштабу лишь с очередным приступом — шубом в течении шубообразной шизофрении? В этом виновата отнюдь не болезнь, друзья мои. Страх.

Страх потерять нажитое, спуститься хоть на полступеньки ниже, страх перед более молодыми и наглыми — эвон как прут вверх, ни стыда, ни понятий! Страх, наконец, что за все чудеса предприимчивости где-то там придется ответить. Что надо сделать? Заручиться божественной поддержкой. На исповедь сходить? Без проблем; главное, чтобы у святого отца уши не опухли от откровений, да еще директора охраны предупредить, чтобы не вздумал подчищать хвосты, а то неудобно получится. В монастырь съездить? Не вопрос, делаем окно в бизнес-графике и выдвигаемся колонной. Что еще? Пожертвовать? А что так мало? Диктуйте реквизиты, бухгалтер запишет; кстати, не вздумайте его исповедовать, а то я за секьюрити не поручусь… И вообще как жаль, что в такой уважаемой организации не налажена продажа индульгенций, мне бы абонемент приобрести, эх, мы бы развернулись!