Записки психиатра. История моей болезни

Половое влечение пробудилось в ней очень рано, на 8–9 году, и с самого начала было превратным («sensus sexualis contrarius»), т. е. оно было обращено на особ того же пола. Уже с детства она, по ее собственным со общениям, «начала ухаживать за красивыми и молодыми женщинами» из числа нанимавших у них комнаты (мать Губаревой имела комнаты для жильцов) или просто знакомых, а когда Юлии Губаревой было 8–9 лет, одна дама ей «особенно понравилась» и, без своего ведома, возбудила в ней чувство, похожее на любовь с сильным половым влечением. Юлия Губарева сама говорит, что это влечение было «чисто животное» и носило на себе характер неодолимости; однако дальнейшего развития это чувство не получило, потому что эта женщина скоро уехала от них. Затем, еще прежде чем Юлии исполнилось 15 лет, ей, как она сама говорит, «стала было нравиться» другая дама, но эта женщина не удовлетворяла эстетическим требованиям Губаревой: «была грубовата», и потому влечение Юлии на этот раз не перешло «в любовь». Как до этого времени, так и после Губарева не чувствовала ни малейшего физического влечения к мужчинам. К самоудовлетворению полового побуждения, т. е. к онанизму, она ни в детстве, ни в позднейшее время жизни никогда не прибегала.

С наступлением половой зрелости произошла резкая перемена в характере, привычках и образе жизни Юлии Губаревой. С этого времени (как заметил ее брат Константин Губарев) не только прекратилось ее нравственное и умственное развитие, но даже прямо началось регрессирование, что выразилось, главным образом, в том, что память ее заметно стала слабеть. Оттого-то она, в детстве отличавшаяся почти необыкновенною памятью, теперь с трудом определяет точное время различных событий из своей прошлой жизни. С 14 лет учение стало даваться ей видимо труднее, чем прежде, а на 16-м году, когда Юлия Губарева была во 2-м классе гимназии, оно ей, по ее собственным словам, «просто опротивело». При таких условиях переходный экзамен не мог быть выдержан, а на экзамене из немецкого языка был получен прямо «афронт», так подействовавший на самолюбивую девушку, что с нею сделался сильный припадок истерики. Несмотря на противодействие родных и знакомых, Губарева вышла из гимназии, не кончив курса.

На 16-м году своей жизни Юлия Губарева познакомилась с одной полькой, вдовой. Полька, по словам Юлии Губаревой, была красивая, изящная женщина, по-видимому, имевшая средства к жизни. В то время эта женщина «уже не имела любовника» и «тоже не любила мужчин». Полька «приручила» к себе Юлию Губареву, и последняя «влюбилась в нее». По словам самой испытуемой, это была «ее первая настоящая любовь». С тех пор между Губаревой и этой вдовой началась горячая дружба, не прерывавшаяся в течение многих лет; впрочем, по временам их свидания прекращались, потому что полька часто на несколько месяцев уезжала за границу. При этом испытуемая объяснила мне, что она любила эту вдову подобно тому, «как мужчина любит женщину», полька же, наоборот, любила ее, Губареву, «как женщина любит мужчину».

После вышеописанного знакомства Губарева, как она сама выражается, «научилась не давать спуска женщинам»: если встреченная ею женщина «нравилась ей», непременно начинала «ухаживать за нею» и старалась вступить с этой женщиной в дружбу. О дружбе Губаревой с вышеупомянутою полькой домашние Губаревой ничего не знали. Вообще, внутренняя жизнь Юлии и многие из ее знакомств (как видно из слов самой испытуемой) остались скрытыми как для ее матери, так и для брата. Губарева не любила пускаться в откровенности со своими домашними; будучи в высшей степени самоуверенной и высоко ценя самостоятельность, она поставила себя дома так, что ни мать, ни брат не осмеливались вмешиваться в ее дела.