Записки психопата

- Ну, сюжет давайте…

- Сюже-эт!!

- Давайте про убийство!..

- Эк ведь сюжетик!

- Ну-ка, Фомочка, начни!..

- Гы-гы…

Иду я однажды по шпалам…

- Ну, идешь, блядь…

- "А ночка темная была", да?

- Ну вас на хер…

Иду я однажды по шпалам,
Вдруг… слышу пронзительный крик!

- На хуй! На хуй!

- Посентиментальней! Веньк! Действуй!

Вдруг, слышу пронзительный…

- На хуй! Образов нет! Венька! За 5 минут!

Последний солнца луч погас за камышами,
Безмолвье тайное окутало заливы,
Беззвучно плача, шепчут тихо ивы,
Последний солнца луч погас за камышами.

Деревня мирно спит. Но там, в туманной дали,
Будящий тишину, звенит надрывным воем
Безумный, дикий крик, не знающий покоя…
Деревня мирно спит. Но там, в туманной дали,
Кого-то режут…

- Пррекрасная пародия, чорт побери!

- Талант! Талант!

- Би-и-ис! Брра-аво!!!

- Веньк! Свою вчерашнюю штучку прочти нам…

- А ну ее на хуй…

- Боринька! За него!.. "На смерть пса"!

Полон жизненной энергии, сердцем жаждущий гуманности,

В краткой жизни не изведавший тайной муки наслаждения…

- Не то! Не то! Это "На смерть Coco"!

Боже мой! Внемли рыданиям! Я убит родными

братьями!

- Это оттуда же!

- Мне последняя строчка нравится:

Только тихие стенания и неслышные проклятия.

- Веньк! Читай все…

- А ну вас… Стесняюсь…

7-8 ноября

Чрезвычайно забавно.

Почти пятнадцатиминутное созерцание только что извергнутой рвоты неизбежно поставило передо мной сегодня довольно-таки актуальный вопрос:

Имеет ли рвота национальные особенности?

Мысленное сравнение грузинской рвоты, извержение которой я только что недавно имел удовольствие созерцать в метро, - и этой, раскинувшейся похабно передо мной и всем своим крикливым видом с гордостью заявлявшей о своем русском происхождении, - не дало никакого положительного результата.

А впрочем, легкое сходство есть…

И это сходство еще раз заставило меня сожалеть о постепенном сглаживании национальных различий…

Ах, если бы был Сосо!..

22 ноября

Как явствует из достоверных сообщений:

Ерофеев на протяжении всего первого семестра был на редкость примерным мальчиком и, прекрасно сдав зимнюю сессию, отбыл на зимние каникулы.

Не то суровый зимний климат, не то "алкоголизм семейных условий" убили в нем "примерность" и к началу второго семестра выкинули нам его с явными признаками начавшейся дегенерации.

Весь февраль Ерофеев спал и во сне намечал незавидные перспективы своего прогрессирования.

С первых же чисел марта предприимчивому от природы Ерофееву явно наскучило бесплодное "намечание перспектив", - и он предпочел приступить к действию.

В середине марта Ерофеев тихо запил.

В конце марта не менее тихо закурил.

Святой апрель Ерофеев встречал тем же ладаном и той же святой водой, - правда, уже в увеличенных пропорциях.

В апреле же Ерофеев подумал, что неплохо было бы "отдать должное природе". Неуместное "отдание" ввергло его в пучину тоски и увеличило угол наклонной плоскости, по которой ему суждено бесшумно скатываться.

В апреле арестовали брата.

В апреле смертельно заболел отец.

Майская жара несколько разморила Ерофеева, и он подумал, что неплохо было бы найти веревку, способную удержать 60 кг мяса.

Майская же жара окутала его благословенной ленью и отбила всякую охоту к поискам каких бы то ни было веревок, одновременно несколько задержав его на вышеупомянутой плоскости.

В июне Ерофееву показалось слишком постыдным для гения поддаваться действию летней жары, к тому же внешние и внутренние события служили своеобразным вентилятором.

В начале июня брат был осужден на 7 лет.

В середине июня умер отец.

И, вероятно, случилось еще что-то в высшей степени неприятное.

С середины июня вплоть до отъезда на летние каникулы Ерофеев катился вниз уже вертикально, выпуская дым, жонглируя четвертинками и проваливая сессию, пока не очутился в июле на освежающем лоне милых его сердцу Хибинских гор.

Июльские и августовские действия Ерофеева протекли на вышеупомянутом лоне вне поля зрения комментатора.

В сентябре Ерофеев вторгся в пределы столицы и, осыпая проклятиями вселенную, лег в постель.

В продолжение сентября Ерофеев лежал в постели почти без движения, обливая грязью членов своей группы и упиваясь глубиной своего падения.

В октябре падение уже не казалось ему таким глубоким, потому что ниже своей постели он физически не смог упасть.

В октябре Ерофеев стал вести себя чрезвычайно подозрительно и с похвальным хладнокровием ожидал отчисления из колыбели своей дегенерации.

К концу октября, похоронив брата, он даже привстал с постели и бешено заходил по улицам, ища ночью под заборами дух вселенной.

Ноябрьский холод несколько охладил его пыл и заставил его вновь растянуться на теплой постели в обнимку с мечтами о сумасшествии.