Записки раздолбая или мир для его сиятельства (СИ)

  В какой-то миг всё закончилось - я оказался на холодном каменном полу, прижатый тяжёлыми телами в доспехах. Попытался вскочить, раскидав бойцов Вольдемара. Вспыхнул, как головешка, сжигая свою одежду, но листовой металл так просто не прожечь, даже не раскалить - меня снова сбили, заломали руки. Горящие, объятые пламенем руки - латной перчаткой. Магия фуфло, как я и говорил в самом начале. Краем глаза увидел, как двое бойцов Тихой Смерти щитами отгородили от меня девку. Трое других активно давили, беря на болевой, чтобы я потух. И я потух - боль была адская.

  Слёзы текли из моих глаз. Я выл. Пришёл в себя, и, парализованный болью, орал матом на Вольдемара и его бойцов. Тихая смерть не вёлся - лишь опустился рядом со мной на колено:

  - Нет, Ричи, извини, не сдохну. А ещё извини, мне потом перед тобой адекватным отчитываться...

  Спасительная темнота.

  - О, очнулся! - Голос Розы. В глазах свет малсянной лампы. Я в своей комнате, на своей кровати. - Сеньора Астрид! Сеньор Вермунд! Очнулся!

  Дальше надо мной хлопотали, как квочки, женщины. В том числе Астрид, сидящая в голове, гладящая мне волосы. Попив и проморгавшись, бросил всего одно слово:

  - Вольдемар?

  - Спи, Ричи. С утра накостыляешь, - ответил сотник.

  Не поспоришь. И я уснул.

  С Тихой Смерти спроса не получилось.

  - Всё выполнили в точности. Извини, если было больно.

  - Всё в порядке, Вольдемар. Ты всё правильно сделал. Много что пострадало?

  - Ковёр только сгорел. - Он пожал плечами. - Ну и что на тебе было. У парней даже ожогов не осталось - вовремя успели.

  - А эта дрянь?

  - А что ей будет? Наш лекарь поколдовал, зашил. Ласково ты с нею, легонько бил. Не узнаю я тебя.

  - Она сделала со мной такую вещь... - Я поморщился. - Лучше б уж убила. Ладно, постоишь рядом, хочу поговорить с нею, но боюсь, опять сорвусь.

  - А думаешь, я один тебя удержу? - усмехнулся он.

  - А я бить не сильно буду. Главное вчера сделал. Страх, Вольдемар, он гораздо эффективнее боли. Страх перед самой болью.

  - Взрослеешь! - уважительно бросил бывший наёмный убийца.

  М-да, некисло. Девку вымыли от крови, раны зашили. В том числе на лице. Но лицо распухло и представляло собой душераздирающее зрелище. Отдельно выделялись красные следы от плётки. Платье тоже дали новое, и тоже из комнаты Астрид.

  - Эта дрянь требовала, чтобы мы промыли ей раны пшеничным вином. Крепким, - прокомментировал Вольдемар. - Насколько только можно крепким.

  - Вы промыли? - ухмыльнулся я - дополнительное очко в копилку версии о попаданке.

  - Пришлось. Не знали, как ты отреагируешь, если откажем. Ты любишь блондинок, мало ли...

  Ага, вдруг она - моя будущая любовница. А вино не своё - не обеднею я от отсутствия кувшина. Кстати, на раны вряд ли ушёл весь кувшин, а под это дело можно списать и куда больше одного. Не стоит ходить до обеда посты проверять, пусть свежий караул этих пьянчуг сменит да опохмелит. Пшеничное вино крепкое, больше двадцати градусов. Бывает и за тридцать. И идёт в основном... Та-дам, на приготовление красок. Спирт, походу, там как растворитель используется, вот и варят, чтоб покрепче было. До водки, сэма с двойной перегонкой и тем более ректификации тут ещё не дошли... Кстати, а вот тут я могу и попрогрессорствовать. Вопрос, стоит ли, учитывая, что тут поголовно все пассивные алкоголики? Не будет ли хуже глобально?

  - Анабель, ты как, готова к разговору? - почти нежно произнёс я.

  - О чём? - буркнула она. Ни страха, ни смятения. И, конечно, никакого почтения к графскому титулу. Вольдемар хмыкнул, но глаза его довольно заблестели. В мысли насчёт любовницы он утвердился.

  - Что ты вчера сделала? Что это было за колдовство?

  Травница подняла глаза.

  - Граф, можешь меня казнить, но я и правда не понимаю, о чём ты.

  - Граф... - усмехнулся телохран. Капец сеньорита спалилась, что не местная.

  - Это было... Заклинание на мгновенную смерть. Я - одарённая, - пояснила она. - И я не люблю, когда меня насилуют!

  О, какие мы ранимые! Фифа вспыхнула, запылала красками. Точно наша.

  - Значит придётся продолжить допрос, и именно насилием. Хочешь?

  Подошёл к ней. Положил руку на плечи. Только положил, честно, как она взорвалась. Вскочила, заорала, отбегая кокну:

  - Laisse-moi tranquille! Ne me touche pas! Je ne sais rien! - Не трогай меня! Не прикасайся, урод! Лучше сразу убей! Как я вас всех ненавижу!

  Она рухнула на колени, обняла себя и заревела. И такого отчаяния я не видел до этого нигде - ни в жизни Ричи, ни тем более Ромы.

  Я понял, сейчас моему стеклу придёт амбец. Просто потому, что она прыгнет. Местная - ни за что; местные с детства приучены, что и побои норма, и девичья честь - так себе ценность. Лишь бы не убили, остальное фигня.

  - Blyad'! Blyad'! Blyad'! Yobaniy je nahuy pizdets! Cho za huynia tut tvorits'a? Pochemu ya?

  Я тоже орал благим матом, топал ногами. Забрал в охуевшего Вольдемара меч и расхерачил ни в чём не повинный шкаф в углу. Кстати, пиздец недешёвый - это же гостевые покои.