Записки раздолбая, или Мир для его сиятельства

— Первоначально — яма. Глубокая. Шагов в пять глубиной, — мысленно перекрестясь, напряг я все свои способности. Ибо раз читанное может отложиться не точно. А после, по месту, всё равно придётся дорабатывать напильником.

— Куда ж столько! — проворчал Луидор.

— Чтоб века держалась, — усмехнулся я. — А наши потомки, которые будут бить степняков у самого побережья океана, нам «спасибо» говорили.

— Хорошо, пусть будет пять шагов, — махнул валенсиец рукой.

…А я про себя подумал, что гадом буду, но по возвращении в Пуэбло введу метрическую систему. Хотя бы у себя в графстве.

* * *

— Ну вы даёте, ваше сиятельство! — Ансельмо был в состоянии охренения. Вот уже час, как сеньоры ушли, за окном темно, скоро спать, а он перечитывал и перечитывал пергамент с уставом. Я сидел у камина с бокалом вина, но не столько пил, сколько опустошённо смотрел на пламя. Казначей перечитывал и перечитывал документ, и из состояния охренения не выходил, а я также не выходил из своей собственной нирваны. — Вот так, с первого раза, без уговоров и подготовки… ТАКИХ сеньоров!.. И сразу — Устав!..

— Почему они сразу согласились? — спросил я то, что мучило. — Порт — ясно, там политика. Таррагонцы и валенсийцы не хотят зависеть от прихотей Карлоса Сертория, и готовы поддержать устоявшегося партнёра, Томбо хочет на этом нажиться, а Никодим решил возглавить то, с чем не может бороться. Но по виа? Почему они сразу ухватились, хотя это… Пипец какой дорогостоящий проект! — покачал я головой и залпом осушил вино.

— Дык, ваше сиятельство, я думал, вы понимаете, — посмотрел на меня Ансельмо с недоумением. Он на меня так часто смотрит. — Только владетели имеют право собирать пошлины с дорог на своих землях. Окромя королевского тракта — там собирает король, и никому не дано вмешиваться. Я потому и советовал рыть параллельно королевскому, чтобы не покуситься на его права на сборы. Доход теряем, но иначе проблемы будут.

— К делу! — оборвал я его.

— Так владетели же везде, где можно, вводят свои пошлины. За мост. За тропу через болото. За перевал горный, за ущелье. И ни с кем не делятся. Это, можно сказать, одна из немногих привилегий в собственно их руках. Хотят — медяк с телеги берут. Хотят — четвертушку асса. Хотят — полсеребрушки брать будут. И никто ничего им не скажет и не сделает. Не хочешь платить — езжай другой дорогой. Многие графы в предгорьях только этим и живут, пошлинами, земли там шибко бедные, других денег они отродясь не видят. А тут вы сами, добровольно им в руки свою пошлину то и отдали. Да и королю заодно, хотя у него тракт под боком собственный. И все документы через легата — случись что, вы у них долю просто так не отнимите, не ограбите — они в королевский суд пойдут. Кто ж за такое не ухватится?

— Дорога один раз строится, но бумага о владении на века? — усмехнулся я.

— О то ж, — кивнул он.

— М-да, сам дурак, но я уже сказал, Ансельмо, инвестиции это всегда палка о двух концах. Я не потяну такое сам. Я буду зарабатывать не на дороге, а на удобстве экспорта по ней своих товаров. И на переброске войск. Чем лучше дороги, тем быстрее буду войска перебрасывать, тем меньше степнякам своих людей отдам.

— Да понимаю я… — тяжело вздохнул он. — Но всё равно жалко — такие деньжищи уплывают.

— Не жалей, — покачал я головой. — Давай лучше продумаем стратегию по фьючерсам.

Ансельмо к этому слову в отличие от купцов привык. Что ж он, сука, не сказал, что это у них товарным векселем называется? Выпороть бы его, да сил нет.

— Дай мне раскладку на завтра, сколько нужно золота для того, чтобы НЕ продавать урожай до декабря.

— Решили перемудрить судьбу? — улыбнулся паршивец.

— Не-а, — покачал я головой. — Просто заработать денег. Нельзя? Запрещено? Кем?

Мера зерна в Юлиусе стоит в два раза дешевле, чем я Януарисе. Но народ в основном скидывает его летом и осенью, после урожая. А часть вообще продаётся заранее, товарными векселями. Потому, что что это за владетель, если ему хватает денег? Балы, турниры, представления ко двору, содержание войска — знаете, сколько это стоит? А сколько стоят побрякушки для жены и дочери для следующего приёма?

Я теряю деньги. Много денег. Пятьдесят почти процентов того, что могу заработать. Просто потому, что в Юниусе иЮлиусе нечем залатать финансовую дыру, и пырея, чтоб добавить в финансы, как добавляют в зерно крестьяне, нет даже в теории.

— В общем, дорогой друг Ансельмо, — вздохнув, поднялся я, намереваясь идти спать — пить на ночь глядя расхотелось. — Дорогой друг Ансельмо, мне нужна сумма. Сколько я ещё должен стрясти денег с уважаемых господ, чтобы залатать дыры осенью и окупить всё сторицей в Януарисе. Время тебе до завтра.

Развернулся и ушёл.