Записки раздолбая, или Мир для его сиятельства

— Сеньор сотник, так это, а девку куда? — поймал-таки его, наконец, отрок, которого старый вояка использовал для особых поручений. Два дня за ним таскался с этой девкой — дел у него будто больше нет? Как будто Вермунд знал, что ему ответить, просто не хотел отвечать. Ага. — На дыбу её? В клетку? Выпороть, или того? — Провёл отрок рукой по горлу.

— Сеньор что сказал, прежде чем впасть в безумие? Не трогать её! Вот и выполняй, дубина! — наорал он на подчинённого. После чего про себя выругался и пошёл дальше по делам. Стояла ночь, но замок не спал, гадая, что будет дальше. И он был обязан вселить в людей уверенность.

…Грёбанные Атараиски!

* * *

Обернулись быстрее, за восемь с половиной дней. Это как же гнали коней? Наверняка кого-то загнали. Впрочем, золото на покупку движущей силы у Вольдемара с собой было, на то и был расчёт, что смогут докупить и коней, и овса по дороге, благо до Кастильяны все пути наезжены. Этой ночью закончились бы девятые сутки, но уже под вечер, за час до заката, с башни раздался крик часового:

— Едут! Доложить сотнику Вермунду, едут! Наши! Штандарт графский!

Старый вояка как раз обихаживал на кухонном столе кухарку, подававшую ему сегодня ужин, и еле успел одеть портки и нацепить камзол, выбегая встречать отряд, ругаясь вслух, но молясь про себя, чтобы всё получилось. Чтобы помощь прибыла, и главное, чтобы прибывшая смогла хоть что-нибудь сделать. Что баронесса прибудет лично, верхом, если прибудет, что не станет трястись в карете — он был уверен. Знал девочку с детства и понимал, примчится, бросив всё, лишь услышит, что с Ричи не всё в порядке. Но оставалось два момента, которые он не мог просчитать. Первый — её муженёк, барон Кастильяна. Он мог «залупиться», помня былые обиды (навязанную «порченную» жену), и не отпустить Астрид. Или не опустить одну, без сопровождения, в дальнюю дорогу, в окружении матёрой солдатни — не так полагается путешествовать уважаемым сеньоринам. Для этого Вольдемар взял с собой аж два десятка отборных ветеранов — чтобы если что, смогли быстро и без лишней огласки взять замок Кастильяны на щит, убедив барона в том, что он не прав. Церемониться и «эльфолюбом» Вермунд не собирался — не до него сейчас. Хотя самого барона строжайше приказал оставить в живых, что бы ни случилось. Скандал, конечно, получится знатный, но не до сантиментов сейчас.

Второй вариант — это если баронесса была бы в положении. Насколько он знал по последним новостям, это пока не так, но путь в Кастильяну не близкий, барон — вассал герцога Бетисского, новости до Пуэбло оттуда доходят с изрядной задержкой. Да и не то у него положение в замке, чтобы знать все новости о соседях. Что делать в этом случае, если сеньора не сможет приехать в принципе — он не знал. Просто не знал.

Слава всем святым, у них получилось! У выбежавшего к воротам сотника отлегло от сердца. Ибо один из въехавших в ворота воинов, облачённый лишь в лёгкую кольчугу, стащил с головы кожаный шлем, из под которого водопадом рассыпались густые длинные рыжие волосы.

— Баронесса!..

— Хозяйка!..

— Сеньорита Астрид!.. — покатилось по толпе выбежавших встречать кавалькаду слуг.

— Баронесса Кастильяна! — Он склонился в низком поклоне. — Астрид, мы ждём тебя, молясь всем святым, чтобы ты приехала, — добавил уже тише, чтобы слышала одна она.

Девочка, которую он носил в детстве на руках, помогая старому другу Харальду её укладывать, которую воспитывал, учил стрелять из лука… Его непоседа Астрид была не в положении! И примчалась сюда, судя по довольным рожам бойцов и их численности (все кто уехал приехали) — без боя. Возможно даже стукнув мужу кулаком по столу — он та ещё тряпка. Эта девочка ловко спрыгнула с боевого коня и неуверенной походкой (несколько часов в седле) подошла.

— Дядька Вермунд, не будем терять время. Веди, где он?

— В мастерской. Скорее! Расступились, а ну расступились, канальи! — рявкнул сотник на прислугу, загораживающую дорогу. Два стоящих рядом приданных ему отрока гвардейской стражи заработали плечами и кулаками.

Мастерская. По его знаку дверь отвалили. Ещё несколько дней назад при отвале двери там стоял жар; изнутри на тебя шла волна горячего воздуха. Всегда горячего, когда б ни отваливали. Но слава всевышнему, Ричи стал выбиваться из сил, и приступы повторялись всё реже и реже. Он сам со слугами несколько раз заходил внутрь, им удавалось поить юного графа, и даже пару раз всунуть в него что-то съестное. Но потом снова начинался приступ, и в комнате сгорало всё, что они оставляли, кроме, разве, черепков от битых кувшинов. Конец зимы, на улице было холодно (пусть морозы уже ушли), но любой плед, любое одеяло, что оставляли, прикрывая юного графа от наготы, его приступы не переживали.

— Ричи! Ричи, милый! — забежала внутрь и встала ступором баронесса.

Лежащий на голом камне обнажённый парень открыл глаза. Баронесса присела перед ним на колени, взяла в руки его голову.

— Ричи! Рикардо! Очнись! — Из её глаз потекли слёзы.