Записки раздолбая, или Мир для его сиятельства

Итак, армия, управление и церковь — почти всё, что нужно для заговора. Не хватает хорошего финансиста, который будет таскать каштаны из огня, давая нам деньги на наши прожекты. И такой финансист у меня есть, но его планировал использовать втёмную, пока не пойму, что рассказать ему будет лучше (если так будет лучше).

— Ричи, я так понимаю, ты хочешь просветить нас, что за тайна связана с твоей женщиной? — Вермунд кивнул на травницу. Та ссутулилась, втянув голову. Вот, уже прозвучало, что она — моя женщина. Ибо для замковых это изначально было так.

— Не совсем. И это тоже, но моя цель — глобальнее. Впрочем, давайте по порядку.

И подождав, пока слуги наполнят бокалы и тарелки, произнёс:

— Всё, а теперь все свободны! Мы будем трапезничать самостоятельно. Без слуг.

— Но сеньор Рикардо… Но так же не положе… — начала возмущаться Роза, но я перебил:

— Все на выход!

— Но ваше сиятельство, это же… Неможно так… — залепетала одна из девушек… Ричи точно помнил, что та хороша в постели — пыталась стать персональной служанкой, и не приедь Астрид, у неё это бы начерно получилось. Не один я и не один падре в этих стенах о карьере думают.

Я взял со стола свободный кубок, без вина (серебро, если что — не такой уж и тяжёлый) и запустил в неё. Девка взвизгула, отскакивая.

— Я тихо говорю, или вы идиоты?

— Все вон! — закричала Роза, и через минуту Малая Обеденная Зала донжона осталась без прислуги.

— Надеюсь, это того стоило! — фыркнула Астрид. — Обедать без слуг — ниже графского достоинства.

— Не barin’ya, справишься, — отмахнулся от неё. Перевёл глаза на остальных — но воины и священник — люди привычные себя самостоятельно обслужить.

— Итак, я хочу представить вам человека, который меня убил, — начал я. За столом повисла тягучая тишина, все, кроме падре, дружно засопели. — Но всё не так просто, и я про это подробно расскажу. Сейчас же хочу, чтобы о себе, ПОДРОБНО, рассказала та, которая называется травницей Анабель. ВСЁ-ВСЁ рассказала, mazafaka! — материться по-французски я не умел. Но она меня поняла.

— Меня зовут Мишель, — начала она после паузы. — Я родилась в окрестностях Антверпена, в 1961 году от Рождества Христова.

— Где-где? — оживилась Астрид.

— Когда-когда? — А это падре. Воины молчали, только взглядом проявляя удивление.

— Антверпен, королевство Бельгия. К северу от Франции. — Мой географический комментарий не оставил в слушателях никакого отклика. — Тысяча девятьсот шестьдесят первый от Рождества — это не точная дата. Точно Рождество установить не удалось. По этому календарю рождение Христа — примерно четвёртый год до Его рождения.

— Mierda! — воскликнул священник. — Рикардо, сын мой, не надо так шутить!

— А она, к сожалению, не шутит, — грустно усмехнулся я. — Продолжай. Падре, давайте просто послушаем. Я сам первый раз слушаю.

Анабель кивнула и продолжила:

— Училась в Голландии и Германии. Стала биохимиком. Последние двадцать лет работала в эпидемиологическом центре под Роттердамом.

— А можно по-людски говорить? — фыркнула Астрид. — Понятными словами?

— Рыжик, она работала там, где разрабатывают новые лекарства. Так? — А это Анабель. Кивок.

— Да, мы делали новые вакцины.

— Бля! — А это я.

— Вакцины? — Рыжик. — Но я же попросила!

— Очень-очень крутые лекарства! От мора и эпидемии! — пояснил я.

— И что… И от мора есть лекарство? — неверящий взгляд.

— Не от каждого, но да, от многих… — отчего-то засмущалась травница. — Но сейчас я их воспроизвести не могу, оборудование не позволяет.

— Дальше давай, — махнул я рукой. Она послушалась.

— Два с половиной года назад, в субботу, возвращалась домой из гипермаркета, и на меня напали марокканцы.

— Кто? — А это Вермунд.

— Марокканцы. Это в их королевстве диаспора людей из бывших колоний, — снова пояснил я. — Они их завозят, чтобы те сидели на их шее, не работали, получали пособия на еду и занимались разбоем, грабя их же самих.

— Это не так! Взвизгнула травница.

— Но это же глупо! — округлила глаза Астрид.

— Им плохо в своих странах! Там война! Мы спасаем их от смерти! — продолжала Анабель. Я про себя хмыкнул — тяжёлый случай. Общечеловеку мне только в команде не хватало. Бельгия… М-мать его! Нельзя было попроще вариант? Да хоть землячку какую! Но с другой стороны биохимик…

— В Марокко война? — Усмехнулся я. — Не помню такого. Уверяю, за два с половиной последних года её там не случилось. Война есть только в Ливии, но напомни, кто её организовал? Италия, Франция, Британия, США. Ваши НАТОвские союзнички.

Тишина.

— Вы устроили войну в Сирии! И Афганистане! — попыталась парировать она.

— А ещё мы Кеннеди убили, — хмыкнул я. — И Гая Юлия Цезаря.

— О, про Цезаря подробнее! — оживился Вермунд. Товарища Гая Юлия тут помнили, правда, смутно. Но слово «Цезарь» в лексиконе — синоним слова «император». Типа того, которого ждут легаты Флавии.

…Блеать, какой-то театр абсурда у нас! Ладно, заканчиваем балаган.

— Красотуля, давай дальше про марокканцев!

— Сам ты красотуля! Я, между прочим, тебе в матери гожусь! — обижено фыркнула она. — У меня дочь старше тебя! И внучка… Была… — Грусть. Тяжёлый вздох.

— Марокканцы!.. — напомнил я.