Записки разведчика

Ведя огонь из автоматов по окнам и двери, мы приблизились к дому с намерением забросать гранатами. Однако сделать это нам не удалось. Дверь была очень. прочная, окованная железом, а на окнах – металлические решетки. Ни с какой стороны не подберешься.

– Сдавайтесь! — предложил Черемушкин.

В ответ выстрелы. Стоит прекратить обстрел окон, как сразу же оттуда гитлеровцы высовывают дула винтовок и автоматов и отстреливаются.

Попробовали забросить гранаты в окна, но они ударялись о решетки, отскакивали и рвались. Разведчики со злостью строчили по окнам. Сопротивление фашистов становилось все слабее. Видимо, среди них были убитые. Что делать? На почте уже хозяйничают партизаны, выведен из строя узел связи, подорваны электростанция и лесопильный завод. Наступил рассвет, а мы никак не справимся с десятком фашистов. Наконец немцы прекратили сопротивление. Несколько разведчиков пошли разбивать дверь, а я с Черемушкиным, Мычко и еще двумя товарищами остановился метрах в десяти от дома. Стоим, разговариваем, вдруг что-то больно стукнуло меня по левой ноге. Посмотрев вниз, я просто остолбенел: у моих ног шипела немецкая граната с длинной деревянной ручкой. Первая мысль – схватить и отбросить. Но можно не успеть. Убегать тоже поздно. Размахнувшись ногой, ударил по гранате, чтобы отбросить ее в сторону. И в этот миг произошел взрыв. В глазах ночь, в ушах шум. Стою и думаю, жив я или нет? Протер глаза, открыл – видят. Переступил с ноги на ногу – держат, даже боли не чувствуется. Посмотрел на ноги – голые! Чудо! Случиться же такому! Граната взорвалась на самой ноге и ни одного серьезного ранения, только брюки и кальсоны исполосовало на лоскуты. Один срам! Правда, уже в горах из левой ноги я извлек около десятка мелких осколков, впившихся в кожу. Остальные мои товарищи вообще не пострадали.

– Если бы наша «лимонка» рванула – никто бы из нас не остался цел, — с гордостью за свое оружие сказал Мычко.

– Еще живы, гады, кусаются! — разозлился Митя.

Он отогнал от дома товарищей, подложил под дверь связку гранат и скрылся за углом. Взрывом сорвало дверь. Черемушкин забросил еще гранату в дом и сразу же после ее взрыва ворвался туда с автоматом. Вслед за ним кинулся Мычко. Через несколько минут с фашистами было покончено. К нашему огорчению, в доме было всего девять человек с ручным пулеметом, автоматами и винтовками.

Всего же в Солотвине было около тридцати гитлеровцев. Ни одному из них не удалось бежать.

Путь был расчищен.

- Разрешите вести взвод вперед? — обратился ко мне Гапоненко.

Я посмотрел на него и чуть не ахнул. На его левой щеке, начиная от виска и до подбородка, отстала кожа, словно ее ошпарили кипятком.

– Что с тобой? — спросил я с тревогой.

Он помялся немного, а потом нехотя ответил:

– Так… Ничего. Наверное, кислота.

– Откуда она взялась? Кто тебя разукрасил?

– Случайно. Увидел, что ребята тащат вино, и решил навести порядок. Спустился в подвал – все полки от пола до потолка заставлены бутылками. Смотрю, некоторые товарищи к горлышку прикладываются. Я и начал из автомата крошить по полкам. Бутылки разлетаются, а вино стекает под ноги. Перебил нанизу и дал очередь по верхней полке… Мне и хлестнуло… Как пилой по сердцу. Еле выбрался оттуда… Хорошо, что не в глаза, а то бы отвоевался.

– Иди к Лиде, пусть она смажет чем-либо или перевяжет. Со взводом пойдет Черемушкин, — распорядился я.

Когда Гапоненко остался ждать санитарную часть, а Черемушкин со взводом ушел вперед, шагавший рядом со мною Ковалев сказал:

– Представляешь, Иван Иванович, если бы кто глотнул – пропал бы ни за понюх табака. Надо с людьми серьезно поговорить.

Пока мы возились с фрицами в Солотвине, колонну догнал Бакрадзе с ротами. Оказалось, им удалось захватить немецкий гарнизон врасплох. Стремительной атакой партизаны смяли охранение, захватили орудия и открыли из них огонь по фашистскому штабу в Рассульне. Уничтожили более двухсот гитлеровцев, два орудия, около сорока автомашин и захватили трофеи…

Чем ближе подходили к Маняве, тем отчетливее вырисовывались горы. Они как бы надвигались на нас своей громоздкой массой. Скаты горного кряжа, обращенные к нам, почти голые, обрывистые и лишь вершины покрыты лесом.

– Как же на нее заберешься без лестницы? - полушутя-полусерьезно сказал Ванька Хапка, всматриваясь прищуренными глазами в горы.

– Если бы знал, что придется здесь побывать, — непременно до войны стал бы альпинистом, — сокрушенно сказал Кашицкий.

– Мы-то на эти вершины заберемся и без особой подготовки, а как быть с обозом? — рассуждал вслух политрук.

– Ничего страшного, обоз тоже вытащим, — успокоил я Ковалева, еще не зная, что ждет нас впереди.

Тем временем колонна пересекла Маняву и головой уперлась в гору. Дорога шла у самой подошвы горы влево на Надворную, вправо вдоль села. Повернули направо.

– Воздух! Воздух! — понеслось по колонне.

Послышался гул моторов, и над колонной появились два самолета «Мессершмитт-110». Обоз и люди сгрудились на узкой дороге. Сворачивать некуда. Лучшей цели для авиации и не придумаешь.