Записки репортера

…Хуциев медленно поднимался по театральной лестнице. С кем-то вел тихий разговор. Изредка поправлял торчащую из кармана старого пиджака авторучку. Не замечал окружающую его суету. И, казалось, был  далеко-далеко. В прошлом или будущем – Бог ведает…

В день, когда его не стало, я в который раз пересматривал "Послесловие". На следующий день прочитал о смерти мастера. Перед глазами вновь возникла сцена с великим Пляттом, когда его уходящий в вечность герой нежно трогает открытыми ладонями прохладные капли весеннего дождя. Благоговеет перед красотой жизни. И благословляет оную на вечность… "Весна на Заречной улице", "Застава Ильича", "Июльский дождь", "Послесловие", "Невечерняя"…

На самом деле Хуциев снимал один и тот же фильм. С продолжением. О себе. О нас с вами. В образе ли молодых людей с московских двориков, или крепких парней у мартеновских печей, или начинающих педагогов рабфаков, или старых военврачей…

Как, впрочем, и его Толстой с Чеховым, что вот-вот должны были выйти на экраны – тоже, наверняка – мы с вами. Обычные, простые люди, долго и мучительно отыскивающие дорогу к самим себе. Отыскивающие её по проложенным кем-то ранее верным ориентирам. Ориентирам свободы, совести и правды…

Проблемы тяготения

Мир разобщен. И в этом его проблемы. А возможно – закон. Разбегаются галактики, разводятся супруги, делится жилье. Говорят, всё началось с Большого взрыва. Довольно много миллиардов лет назад. Осколки разлетаются по сей день. Будто бы даже набегу ускоряясь…

Мир соединён. Будучи, увы, глубоко разобщенным. Скреплён притяжением. Луна тянется к Земле, мужчина – к женщине, две малогабаритные квартиры обмениваются в одну.

Всё в разбегающемся мире тяготеет друг к другу. Стремится прочь, притягиваясь напрочь. Может природа в этом месте слегка перемудрила? Не исключено. Но её рассекретил Ньютон. Ровно 350 лет назад. И обосновал тяготение в размежевании. Причём, тяготение всемирное.

Мы тянемся друг к другу. Согласитесь – ведь, так. Без этой тяги, существовали бы мы на этой планете? Вот – видите… Да и на любой другой – навряд.

Отталкивание люди осваивают сами, а притяжению приходится обучать. Притяжение надо воспитывать. Даже, если его неизбежность доказал математик.

Даже если вы взвесите друг друга на весах и вставите полученный результат в формулы. Даже если с линейкой измерите расстояние между горячо бьющимися сердцами и возведёте полученную дистанцию в квадрат. Всё равно гравитационные откровения Ньютона не поручатся за то, что притяжению быть.  Между людьми – быть.

Гравитация нас, конечно, слегка сближает. Но рассчитывать на неё в принципиальных делах, конечно, не приходится – маловата будет. Тут главное – направление и первый толчок. В объятья. Если угодно, за него можете смело благодарить Ньютона. Он сделал всё, что мог. И даже – больше. Доказав, что других направлений у человека, кроме как навстречу друг другу, нет. Они незаконны.

Настоящий газетчик Игорь Бабичев

 Если день печати в России последние несколько лет напоминает поминки, то  в Калуге те же чувства он вызывает уже двенадцать лет. С тех пор, как не стало Игоря Григорьевича Бабичева – редактора, издателя и просто журналиста от Бога, выпестовавшего в свое время самые смелые, острые и бескомпромиссные калужские периодические издания: «Молодой ленинец» (несмотря на доставшееся Бабичеву в наследство название, вполне неленинский еженедельник), «Провинция-информ», «Калужские губернские ведомости» (возрожденные Игорем Григорьевичем после 80-летнего перерыва и отторгнутые впоследствии областной властью) и, наконец, «Деловая провинция» (после закрытия которой в 2007 году калужский обыватель, которого Игорь то и  дело защищал и просвещал, с облегчением вздохнул на местном форуме: «подохла»).

Как говорится, большое видится на расстоянии. Игорь был очень большой: и человек, и талант. Мощь, сила и бескомпромиссность чувствовалась в каждом движении вдохновителя демократической калужской прессы, в любой его газетной подаче: будь то во времена судьбоносного противостояния путчу 91-го года, или будничных раскапываний рядовых чиновничьих игрищ калужского столоначальства – везде газета Бабичева оказывалась на самой передовой, обрастая уважением обычных читателей, видевших в честной газете ходатая простых людей, равно как и ненавистью тех, от кого защищал калужан стойкий калужский журналист. А именно – циничных местных (либо повсеместных) бонз.