Записки репортера

Не знаем ничего и знать не хотим. От страха и лени, что ли. Вот бывший зэк – серьезный, кстати, исследователь, два красных диплома и шесть лет за плечами – хочет издать умную правдивую книжку про тюремную жизнь и культуру. Редкий, кстати, случай, чтоб бывший опытный зэк захотел с нами всерьез про свое говорить, на нашем языке, и сказать ему есть чего.

Так никто не хочет книжку эту издавать и денег не дает.

Нашелся человек, говорит – дам, но только надо всю фактуру освежить. Автор не хочет, говорит, так давайте, репринт. Ну и не договорились.

Зовут этого бывшего зэка Валерий Абрамкин. В прошлом диссидент, физхимик, первое издание этой своей книжки он выпустил еще в 1992 году. Труд под названием «Как выжить в советской тюрьме» вышел тиражом 60 тысяч и стал библиографической редкостью. С тех пор, конечно, все сильно изменилось, и необходимо переиздание. Но не получается: невозможно найти спонсоров! Странно… Такая тема – и вот вдруг стала неинтересной в России?

То ли скупы отказавшиеся бизнесмены, то ли они добыли себе, купили гарантии от сумы и тюрьмы. А может, просто слишком сенсационными показались им изложенные в книжке идеи? Абрамкин, например, утверждает, что тюремная субкультура – самое точное изложение нашей национальной модели поведения, народного понимания справедливости. Потому, утверждает автор, тюремные нравы вместе с тюремной лексикой так легко принимаются широкой публикой на воле. А все беды, по Абрамкину, от того, что люди меняют справедливый тюремный порядок на беспредел.

В целом же книга рассчитана на широкий круг читателей. Еще бы: по статистике, 15 процентов взрослого населения страны сидело или сидит. Это не считая тех, кому сесть только предстоит.

Название у книги, конечно, неточное. Дело даже не в устаревшем слове «советской», а в том, что к заголовку надо добавить «Если повезет». И речь в книге не только про то, что трудно выжить, – остаться нормальным человеком там тоже трудно.

Валерий Абрамкин родился в 1946 году. Русский, из рабочих. После МХТИ посвятил себя науке: чистил сточные воды в Курчатовском институте. Сидел в 1979–1985 годах: за издание нелегального журнала «Поиски взаимопонимания» (более известен как просто «Поиски»). Самые крамольные тексты Абрамкина были про творчество детского автора Хармса.

Сейчас Абрамкин руководит общественным центром содействия реформе уголовного правосудия. Этот центр пытается облегчить участь российских узников. Причем на деньги зарубежных благотворительных фондов: у России на это денег нет и не предвидится. Фонд Абрамкина занимал две комнаты в бывшем ЦК комсомола. Теперь ограничивается одной: дорого.

Валерий Абрамкин – худой изможденный интеллигент, семидесятник с классической для своего круга биографией: КСП – институт – самиздат (никто не прошел мимо: кто почитывал, а кто и сам делал) – дворничество – чистая и бескорыстная надежда на Запад. Романтика безнадежного сопротивления режиму, теплые особенные отношения, которые между людьми легко возникают на этой почве… Сколько же было тогда таких романтиков! Да пол-Москвы. Только немногие жили этим всерьез, мало кто сам, собственноручно ксерил крамолу, единицы отваживались отправлять на вольный Запад свои страшные сочинения. Из них тоже мало кто пошел в тюрьмы. Из пошедших не многие вернулись… Так что Валерий Абрамкин – особенный, редкий человек.

За что были эти мучения? За невинный, безобидный журнал, за детского безвредного Хармса Абрамкин потерял огромную порцию жизни, здоровья. Он вернулся оттуда с туберкулезом, ему подсаживали больных с открытой формой и давали одну кружку на всех… Он вернулся, но героем быть не захотел, не стыдясь рассказал о неудавшихся попытках самоубийства, предпринятых там, в лагере. В разных своих интервью говорил, что «выходил из лагеря с ощущением, что они могут сломать любого, с любым сделать что угодно». Более того: «В 1985-м я вышел на свободу совершенно внутренне сломанным». «Если б у меня вдруг была возможность вернуться в прошлую жизнь, туда, в 70-е, я бы постарался избежать этого». Такая откровенность вообще вызывает страшную симпатию.

Зачем он написал эту книгу – чтоб помочь страждущим? Нет, это попутный эффект. Просто он по натуре – исследователь. Он подвергал исследованию все, что ему попадалось на жизненном пути: способы очистки воды, творчество Хармса и проч. Оказавшись в тюрьме, он поневоле взялся за исследование предмета, который имелся в наличии: тюремная субкультура. Конечно, увлекся. Он даже был рад, что попал не на политическую зону, а к уголовникам, – это ему как исследователю дало более разнообразный материал.