Записки репортера

В жизни все же должно быть равновесие, и оно всегда есть, если жизнь не угасла и продолжается. Сегодня знак и признак равновесия – отношение общества к зэкам как к низшей касте, отвратительным чужим уродам, которых лучше б спалить напалмом, а если все же позволить им жить, то так, чтоб они не смели показаться на глаза. Если вспомнить дореволюционное отношение к преступникам как к несчастным, то оно уравновешивалось студентами, которым было западло чистить сапоги и они нанимали прислугу. Мы же, которые студентами мели улицы и на стройках ворочали лопатами, того, что было, не поймем. Мы, студенты, были скинуты на дно жизни, куда не опускался добольшевицкий крестьянин, – и нам необходимо было для продолжения усилий увидеть новое дно, которое располагалось бы ниже нашего. И главной задачей общества, которую оно обязано было решить, для того чтоб не погибнуть под обломками рухнувшей конструкции, было отыскать новых изгоев и загнать их в свежевыкопанный подвал, который должен быть непременно ниже общежитских унылых комнатушек без удобств.

За что хвататься сегодня, чтоб поднять в обществе градус гуманности, как создать обстановку, в которой солдатика не забивали б в цинковый гроб, а зэку не отрезали б легкое и не выкалывали глаз шилом? Наверно, не с европеизации тюрем надо начинать, а с чего-то другого. Может, стоит взяться за сельскую учительницу? И подтянуть ее до такого уровня, чтоб она на зарплату могла купить какую-нибудь дрянь, «Жигули» например, и чтоб она могла отдыхать хоть дикарем в Крыму, и чтоб могла раз в год приезжать в Москву или в Питер и оплачивать номер пусть в дешевой гостинице, ночевка в которой встала б ей сегодня в недельную или месячную зарплату? Тогда такая учительница сможет пожалеть чужого зэка, она ужаснется тесноте в камере и еще там чему-то. А сегодня я ничего не могу от нее требовать, у меня нет к ней, бедной, вопросов…

ИТОГО

Однажды я ехал из какой-то тюрьмы с девушками из абрамкинского Центра содействию реформ уголовного правосудия (они помогают зэкам еще с диссидентских времен), весь на нервах, они, как люди более привычные, держались лучше, я же все думал о только что увиденных ужасах. И я в сердцах сказал им:

– Вы молодцы, что вот так мотаетесь по этим печальным местам. Но вы ничего не измените. Это невозможно. Но толк все равно есть, для вас: дела вы не сделаете, а душу спасете.

А что, тоже неплохой результат…

Думаю, это был момент истины. И весь смысл всей благотворительности в сторону зэков ровно в этом и больше ни в чем.

Что тоже немало.

Бендер: в России любят всякое жулье

12 стульев в спину революции

Отчего наш народ так любит разных жуликов, натуральных уголовников, бандитов? Почему наши люди им так страстно отдают свои голоса – причем не только ведь в волжских городах?

Этот вопрос я изучал на примере всенародной любви к Остапу Ибрагимовичу Бендеру. Изучение шло в городе Козьмодемьянске (с которого списаны знаменитые Васюки) на Волге. Там трепетно хранят память о славном персонаже: в городе даже есть Музей Бендера.

Симпатичный Бендер – чисто уголовный тип

Но кто же такой, в сущности, этот Бендер? Взглянем на него трезво.

Остап – страшно веселый и дико симпатичный парень. Таким его знал советский народ, и ровно таким же продолжают знать, извините за выражение, россияне. При том что он, конечно же, профессиональный преступник. Об этом говорят тонкие намеки, раскиданные по тексту рукой Евгения Петрова – бывшего одесского сыщика (переклички с уголовным кодексом, с феней, тюремные шуточки и проч.). Для тех же, кто намекам не верит, сообщен упрямый факт: не далее как в 1922 году Остап сидел в Таганской тюрьме.

Понимайте это как хотите, но наша публика не видит никакого противоречия в том, что этот мошенник, брачный аферист, бомж, у которого ни кола ни двора, и космополит безродный – самый тепло любимый народом герой. Уверенный в себе жулик с честным лицом – вот кто у нас главный. Лишь бы с чувством юмора. Ну, может, не столько жулик, сколько фокусник. Шоумен – вот кем был бы Бендер в наши дни. Он и в книге вел одно сплошное синкретическое телешоу, которое в себе объединяло КВН (кстати, чисто одесское изобретение), «Любовь с первого взгляда» и даже «Про это». Беда Бендера в том, что он просто родился раньше телевидения.

Васюки как они есть

Интересно, из какого сора растут стихи, тем более проза, не ведая стыда? Из такого, что корреспондент газеты «Гудок» Ильф лично плыл по Волге на пароходе с тиражной комиссией. Точно таком, какой описан в «Двенадцать стульях». Вот как это выглядело в «Гудке», в номере за 30 июля 1925 года, ведь любопытно же почитать, а сами в архив не полезете:

«У нефтеналивных барж пароход встречают колонны пионеров и рабочих. Они проходят в тиражный зал, и радио снова разносит вдаль номера выигрышей. Вечером доклады финансовых работников и представителя Коминтерна т. Домского на многолюдном митинге в саду Первого мая».