Записки русского экстремиста

Если взять другую сторону жизни, то недавно президент Белоруссии на одной пресс-конференции в России сказал, что на наши доходы от нефти мы могли бы жить как в Кувейте или хотя бы на среднеевропейском уровне. Но Россия вообще должна жить на доходы не от нефти, а от наукоемкого производства, на что она вполне способна. В то же время большей частью народ живет в полной нищете. И государство не препятствует этому, ради этого оно и было разрушено. Ярко это было описано на пресс-конференции, которую лет пять или шесть назад дали ведущие московские банкиры, приехав с визитом в Израиль. Там были высказаны поразительные мысли. Например, что «таких прибылей и таких доходов, как в России, не было нигде», «два года вообще не платили никаких налогов», «появилась возможность приватизировать богатства стоимостью в миллиарды, это было ничье!». Вот это показывает, что было необходимо, чтобы все стало ничьим.

Таково положение в экономике. А как государство защищает духовную жизнь народа, можно судить хотя бы по тому, что бывший министр культуры в руководимой им телевизионной программе «Культурная революция» (одно название ее чего стоит) говорил, например, что «русская литература умерла», «без мата нет русского языка», «русский фашизм хуже немецкого» и т. д. Ведь это не выкрики какого-то экстремиста или хунвейбина, а демонстрация принципиального отношения теперешнего государства к русскому народу.

Таково сейчас положение, которое нам необходимо осознать прежде всего. У русского народа нет своего государства, которое бы стояло на страже его жизненных интересов. Как это совершилось? Как мы лишились своего государства? Поняв это, нам будет легче ориентироваться в современной, а может, и в будущей ситуации.

Речь идет о тяжелом и длительном процессе, занявшем около трех веков. Он шел то медленным подтачиванием главных принципов жизни, то грандиозными обвалами. Начало его, как мне представляется, где-то в XVIII веке. Сложившийся тогда правящий слой, как часто бывает в истории, не выдержал испытания властью. Он предпочел сохранить свои привилегии, переложив обязанности на остальной народ. Символичным в этом отношении был манифест «О вольности дворянства» 1762 года, причем закрепощение крестьян было сохранено еще почти на сто лет. Ключевский, Платонов и другие историки видят именно в этом одну из причин Пугачевского мятежа в 1774 году. Крестьяне были уверены, раз один слой освобождается от обязанностей перед государством, то и они будут освобождены. А когда этого не произошло, вот тогда бунт на краю государства превратился в народную войну такого размера, что нужно было посылать лучших полководцев империи для борьбы с ним. С другой стороны, как оправдание своего незаслуженного привилегированного положения, в правящем слое начало складываться отношение к народу как к существам низшего сорта. Уже в XVIII веке Сумароков в комедии под названием «Чудовищи» выводит персонаж, который говорит: «Я бы и русского языка знать не хотел. Скаредный язык! Для чего я родился русским?» Но тогда лицо, выражающее взгляды автора, еще называет таких людей «привозная обезьяна». А уже в XIX веке Достоевский полемизировал с влиятельным и, может быть, доминирующим тогда направлением, тезис которого он формулировал так: «Кто застыдится своего прошлого, тот уже наш». В начале XX века Розанов выразил взгляд этого течения такими словами: «Россия есть ошибка истории». Грандиозным силовым переломом всего развития была революция 1917 года. Тогда установилась власть, для которой «русский великодержавный шовинизм» был одним из главных врагов. Их идеология была интернационалистической. Так, в воззвании Коминтерна на 1 мая 1919 года говорилось: «Грядет Всемирная Советская республика» — что и провозглашалось как идеал. Советский Союз был создан как некое временное государственное объединение, к которому, по мере победы мировой революции, будут присоединяться все новые и новые республики. Когда в 1923 году в Германии вновь созрела, как тогда считали, революционная ситуация, то в газете немецких коммунистов «Rote Fahne» были напечатаны программные статьи Зиновьева, Троцкого, Бухарина и Сталина. В частности, Сталин писал: «Несомненно, победа немецкой революции перенесет центр всемирной революции из Москвы в Берлин». Так, это временное государство предполагало также и перемещающуюся столицу — то в Москве, то в Берлине, а потом, может быть, где-то и дальше.

Тот же дух господствовал и потом, когда вожди говорили, что «за 40, 50 или за 60 лет нашей истории…», вычеркивая тем самым все предшествующее из нашей истории. Андропов считал главной задачей борьбу с опасными «русистами» — опубликовано его письмо, направленное тогда в Политбюро. И так уже до следующего силового перелома в начале 90-х. Мне обычно задают вопрос: «Так что же нам делать, что вы предлагаете?»