Записки русского изгнанника

Одновременно с нами на «Квадратный лес» и «Сапожок» в атаку пошли части 1-го гвардейского корпуса. Это был главный удар. После потрясающей артиллерийской подготовки почему-то — как говорили, по недостатку снарядов — прекратившейся в самый критический момент, Преображенский и Семеновский полки, оставив закрытия, поднялись стеной и двинулись на заграждения, опутывавшие опушку.

Но весь лес был перерезан линиями проволоки, уцелевшей от бомбардировки… Вне себя от волнения, ждали результатов… Увы, все жертвы были напрасны… Полную картину происшедшего читатель может найти в описании очевидца, офицера Семеновского полка Мажарова, раненного в этом бою.

Видимо, Верховное командование еще не отказалось от мысли закончить Луцкий прорыв новой крупной победой. Через три дня по ликвидации операций, описанных выше, мы очутились уже в распоряжении 4-го Армейского корпуса, подготовлявшего прорыв у села Корытницы.

В обширной комнате штаба за шахматным столиком сидели двое: командир корпуса генерал Деникин и начальник артиллерии. Плотный и коренастый, с энергичными, хотя и несколько резкими манерами, Деникин, уже тогда двойной георгиевский кавалер, пользовался высокой боевой репутацией, заработанной им на Карпатах, где он командовал «железной дивизией». Его суровый, сухой прием и грубоватые манеры не произвели на меня очень приятного впечатления. Авринский, сидевший против него с выражением подобострастной фамильярности, напоминал мне Лисицу перед Львом из одной басни. Он оторвался на минуту от шахмат, спешно дал мне указания, на какие участки отправить батареи, и снова углубился в игру. Я едва ли много ошибся в своей оценке, так как в начале большевицкого переворота он (Авринский) сумел избежать отправки на «внутренний» фронт, искусно прикинувшись сумасшедшим.

Лишившись батареи, я расположился в удобной чистенькой хате отдельного хуторка, стоявшего в самом близком расстоянии от находившихся уже на позиции батарей, откуда тотчас же соединился со штабом и моими подчиненными, и, оставив все на попечение адъютанта и начальника связи — оба, были уже новые, прежние ушли на должности командира парка и начальника хозяйственной части, — сам я отправился бродить по позициям.

Семья, занимавшая хутор, расположилась по-близости в пристройках, оставив лишь своего годовалого ребенка на попечение старого деда, устроившегося в углу на лежанке. Однако, наверное, солдатский борщ не пришелся по желудку мальчика, и старик спешно потащил его на двор, а наши люди с ведрами и вениками залили весь пол, заставив нас карабкаться по столам, под взрывами гомерического хохота. В самый разгар авральной работы в дверях показался моложавый офицер с двумя Георгиями на шее и на петлице. Это был генерал Ханжин — начальник артиллерии армии.

— Я решил заехать прямо к вам, — обратился он ко мне, — так как вы самый ближний к позиции и сможете поставить меня в курс дела.

Мы живо закончили работы, развернули карты, и я в сжатой форме познакомил генерала с положением дел на фронте. Затем показал ему главные пункты на местах. Он уехал, видимо, довольный всем, что видел и слышал.

Батареи уже давно начали пристрелку по указанным целям… Неожиданно, в самый разгар подготовки, я получаю приказание взять на себя руководство всеми 19 батареями корпуса… Куда делся Авринский, я так и не узнал. Времени менять что-либо уже не было. Пришлось поместиться на одном из готовых батарейных наблюдательных пунктов и спешно тянуть оттуда связь к хутору, благо он уже находился в сообщении со всем миром.

Счастье мое, что я детально изучил обстановку… В темноте я добрался до наблюдательного пункта 2-й батарей тяжелой бригады, расположенной в районе Корытницкого леса, на опушке которого находился пункт. Он оказался превосходным. С него, в непосредственной близи, были видны главные точки удара, которые отлично наблюдались во фланг и даже в тыл.

С рассветом канонада достигла высшего напряжения. В условленную минуту головной полк бросился в атаку… Изо всех передовых окопов посыпались оборонявшиеся, и все промежуточное поле между 1-й и 2-й зоной покрылось бегущими. За ними, как стадо оленей, как горная лавина, с ружьями наперевес — наши. Незабываемая атака. Немцы мгновенно скрываются, как провалившиеся сквозь землю, за завесой бризантных гранат. Мы переносим огонь всех орудий на вторую зону и на их батареи. Но под пулеметным огнем наши залегли на открытой поляне, где держаться уже невозможно. Полк, брошенный на их поддержку из резерва, употребляет целых два часа, чтоб пройти три версты, отделяющие его от линии огня!.. Наши вынуждены отступить и скрываться в окопах первой зоны до темноты… А немцы уже подвели резервы и реорганизовали оборону тыловой линии.