Записки ружейного охотника Оренбургской губернии

Уже шесть часов утра, а еще совершенно темно. Охотник давно проснулся, давно встал и оделся со свечкой. Ружье и все охотничьи вещи и припасы с вечера приготовлены и лежат на особом столе. Лошади поданы. Места стрельбы не близки, рассвенет дорогой, пора ехать. Он садится в невысокие сани с широкими наклестками, чтоб ловко было, прицеливаясь, опереться на них локтем, и бережно закрывает ружье суконным чехлом или просто шинелью, чтоб не заметало его снегом из-под конских копыт. Полетела бойкая тройка (* Странным покажется подъезд к тетеревам тройкой: но это особенность Оренбургской губернии, тамошних расстояний и охотников. Без преувеличения могу сказать, что я и другие охотники часто делывали до обеда, то есть до второго часа, по пятьдесят верст, гоняясь за улетающими стаями тетеревов и ошибаясь иногда в их направлении. Если снег не мелок (а мы езжали до глубокого снега), то на одной лошади далеко не уедешь. Притом очень часто ездишь, бывало, до поздних сумерек. Нет сомнения, что лучше подъезжать в одну лошадь; по мелкому лесу, кустам и опушкам гораздо удобнее проезжать в одиночку, да и тетерева менее боятся одной лошади, чем. двух или трех вместе, ибо они привыкли видеть одноконные телеги и дровни, на которых крестьяне ездят запретами и сеном. Но со всем тем, только отъездя осень на тройке отличных, крепких лошадей, можно убить такое количество тетревов, какое бивал я и другие охотники: триста тук в, одну осень - это было делом обыкновенным. В 1816 году с исхода сентября до 6 декабря, я убил с подъезда около пятисот тетеревов). Везде путь по первому мелкому снегу: горы и овраги не помеха простому и крепкому устройству охотничьих саней. Вот, наконец, и хлебные поля, еще не совсем занесенные снегом, куда тетерева повадились летать за лакомою, сытною пищею; вот и опушки леса, молодые осиновые и березовые зарости, в которых тетерева непременно ночуют, если большой ястреб или беркут не угнал их накануне куда-нибудь подальше. Здесь надобно остановиться: лошадям вздохнуть и самому охотнику осмотреться и подождать вылета тетеревов. Вот уже совсем рассвело, вороны закаркали и полетели с ночлега, сороки вдалеке щекочут, завидя какую-то диковинку... С нетерпением озирается во все стороны охотник и, привычный к делу, его кучер: ничего не видать. Вдруг на обнаженных сучьях далекой старой березы появилось темное, кругловатое тело, вот другое, третье... Это тетерева подымаются с ночлега. Охотник скачет к ним во весь опор, чтоб напасть на голодных и еще не собравшихся в одну большую стаю, ибо большая стая летает иногда за кормом очень далеко в хлебные поля, куда повадилась она летать с осени. Охотник начинает подъезжать к тетеревам, выбирая ближайшего или крайнего. Главное условие подъезда: никогда не направлять лошадей прямо на тетерева и никогда не подъезжать к нему сзади, разумеется если выполнить то и другое позволяет местность; надобно так подъезжать, что как будто вы едете мимо. Тетерева (да и всякая другая птица) не любят, когда едут прямо на них, особенно если едут сзади. Они начнут беспрестанно оглядываться и скоро улетят, не подпустив в меру ружейного выстрела. Случается иногда, если им почему-нибудь не хочется слетать с дерева, что тетерева поворачиваются носами к подъезжающему сзади охотнику, но это исключение. Если тетерев, сидя на сучке, в то же время хватает древесные почки или плотно сидит нахохлившись, это значит, что тетерев смирен и не думает улетать: следовательно, охотник может подъезжать поближе. Когда же тетерев вытянул шею, встал на ноги, беспрестанно повертывает голову направо и налево или, делая боковые шаги к тонкому концу сучка, потихоньку кудахчет, как курица, то охотник должен стрелять немедленно, если подъехал уже в меру: тетерев сбирается в путь; он вдруг присядет и слетит. Без крайней необходимости не должно стрелять тетеревов далеко, особенно в лет: от тридцати пяти до сорока пяти шагов - вот настоящая мера. Конечно, можно убить тетерева на шестьдесят и даже на семьдесят шагов, но это редкость; он необыкновенно крепок к ружью, особенно косач, на большую меру очень редко убьешь его наповал, и не только раненный слегка, но раненный смертельно, он улетает на большое расстояние и пропадает. Мне случалось видеть, что у подстреленного тетерева каплет кровь изо рта (верный признак внутренней смертельной раны) - и он летит. Этого мало: у тетерева так расшибен зад, что висят кишки - и он летит! Последнему обстоятельству поверят только охотники, которые сами это видали или слыхали от достоверных самовидцев. Из всего сказанного мною следует, что после каждого выстрела, если тетерев не упал, надобно смотреть за ним, пока он не улетит из глаз. Правило - необходимое и важное для всякой дичи. Весьма часто случается, что тяжело раненный тетерев слетает с дерева как ни в чем не бывал, но, пролетев иногда довольно значительное пространство, вдруг поднимается вверх столбом и падает мертвый. Очень редко бывает, чтоб раненый тетерев упал на лету прямо вниз, не сделав подъема кверху. Надобно весьма хорошо заметить место, где он упадет, и скакать туда немедленно, особенно если снег довольно глубок и тетерев упал в лесу или в кустах: пухлый снег совершенно его засыплет, и, потеряв место из глаз, вы ни за что его после не найдете, разве укажут сороки и вороны, которые сейчас налетят на мертвую птицу, лишь бы только заметить им, что она упала.