Записки ружейного охотника Оренбургской губернии(с илл)

Найденных сначала голодных тетеревов охотник должен преследовать и стрелять до тех пор, пока они разобьются и разлетятся в разные стороны. Потом он поскачет отыскивать другие тетеревиные стаи на обыкновенных местах их корма и если не застанет там, то найдет где-нибудь в окрестности. Тетерева, утолив голод, сядут отдыхать или на одно большое, развесистое дерево и облепят его со всех сторон, или рассядутся на нескольких деревьях, но всегда зобами против ветра. Тут опять начинается та же история: если тетерева в куче, то не подпустят и, слетая один за другим, все разместятся врассыпную по разным окольним деревьям. Охотник начинает подъезжать всегда к крайнему тетереву и предпочтительно к одному или двум: ибо чем меньше тетеревов на дереве, тем они смирнее и подпускают ближе. Такая стрельба может продолжаться до вечера, разумеется если местность удобна и тетеревам некуда улететь далеко. — Нестрелянные тетеревиные стаи, сидящие врассыпную, бывают очень смирны. Одного убьешь, а другие сидят кругом спокойно; но напуганные частою стрельбою становятся очень сторожки и подпускают в меру только рано утром, пока голодны. Такую напуганную стаю надо на время оставить и отыскать другую; через неделю можно опять воротиться к ней: она сделается смирнее. Вообще курочки смирнее косачей; и те и другие смирнее в туманную, мокрую и тихую погоду, чем в ясную, сухую и ветреную. — Крепость к ружью тетеревов растет с морозами и доходит иногда до такой степени, что приводит в отчаяние охотника; по крайней мере я и другие мои товарищи испытали это не один раз на себе. Не один раз думал я, что мое ружье расстрелялось или погнулось, что слаб порох или неверны заряды; мне случалось делать до двадцати пяти выстрелов и убить трех или четырех тетеревов. Даже подбитых было мало. Воротясь домой, я отвертывал казенник, прикладывал ствол на струну, проходил его легким шустом, и все оказывалось исправно. Пробовал в цель — ружье било хорошо, как прежде. Сделав тщательно заряды сам, отправлялся я за тетеревами, и ружье било опять очень плохо. С другим и третьим ружьем повторялась та же история. Между тем эти же самые ружья весною начинали бить по-прежнему хорошо. Настоящая причина этой неимоверной крепости, особенно косача, происходит от того, что перья, покрывающие его зоб и верхнюю часть хлупи (не говорю уже о больших перьях в крыльях), делаются от холода так жестки и гладки, что дробь в известном расстоянии и направлении скользит по ним и скатывается. Это может показаться невероятным, но я приглашаю всякого неверующего сделать, осенью или зимой, сравнительный опыт над домашним петухом, которого следует положить в тридцати шагах на землю, завернуть голову под крыло и выстрелить в его зоб утиною дробью. Петух останется невредим. Косач тетерев — тот же дикий петух, и ничего нет мудреного, что он, особенно старый, в сильные ноябрьские морозы укрепленный холодом, уже не подпускающий охотника близко, очень редко подвергается губительному действию охотничьих выстрелов.[60]

Прямым доказательством моему мнению служит то, что такой же косач, поднятый охотником нечаянно в лесу в конце весны, летом и даже в начале осени, падает мертвый, как сноп, от вашего выстрела, хотя ружье было заряжено рябчиковой дробью и хотя мера была не слишком близка. В позднее время года я всегда стрелял тетеревов крупной гусиной дробью и избегал цели в зоб, от чего видел некоторую пользу. Вот где сердито и крупно бьющее ружье, кладущее дробь звездочками, получает свою настоящую высокую цену, а стрельба тетеревов — свой истинно охотничий интерес.

Наконец, подъезд к тетеревам отбивается. Снег углубел, и тетерева сваливаются огромными стаями вовнутрь больших лесов или в густые уремы, где им теплее и кормнее. Мне случалось, однако, стрелять тетеревов и в декабре, даже за двадцать пять градусов мороза. Тетерева смирны в жестокую стужу, а звуки выстрелов так слабы, что походят на хлопанье кнутом. Сначала я подумал, что заряды малы, и не поверил глазам своим, видя падающего тетерева, которого почти не видно было в густом инее, обыкновенно опушающем в такое время все ветви дерев. Неудобство стрельбы в сильную стужу состоит в неловкости движений, потому что охотник должен тепло одеться, и главное — в неловкости заряжать ружье, особенно с кремнем, где надобно насыпать пороху на полку. Впрочем, большая редкость, чтоб в Оренбургской губернии в декабре было мало снегу и можно было ездить на санях везде целиком, как говорится.