Записки ружейного охотника Оренбургской губернии(с илл)

Недели через три после своего появления огромными стаями курахтаны улетают вместе со всею пролетною птицей, и к осени, то есть в августе, петушки возвращаются пепельно-серыми, пестрыми куличками без грив и хохолков, почти совершенно сходными с своими самками, которые и весной и осенью сохраняют один и тот же вид и цвет, постоянно имея хлупь и брюшко белые. Это изменение самцов составляет их особенность, не сходную с выцветанием селезней, о чем я стану говорить в своем месте. Впрочем, курахтаны и в осеннем виде своем остаются стройными, плотными, красивыми куличками, хотя не отличаются разноцветностью перьев. Весною они появляются большими и даже огромными стаями по краям болотных луж, по берегам озер, разлившихся рек и прудов, отдаленных от жилья. Весело, бывало, смотреть на них, проворно бегающих по начинающим зеленеть лужайкам, сверкающих на солнце яркостью своих перьев с их разноцветными золотистыми отливами. Точно широкая радуга легла на землю и бежит по ней, волнуясь и изгибаясь. В это время надобно стрелять их с подъезда. Несмотря на то, что они не дики и не сторожки, много их не убьешь, потому что они не стоят на одном месте, а все рассыпаются врозь и бегут, не останавливаясь, как ручьи воды, по всем направлениям. Видя перед собой целые сотни этих красивых птичек, не захочешь от жадности стрелять по одному курахтану, а вместе они сбегаются редко, и поэтому часто пропускаешь удобное время. Разумеется, всегда предпочитаешь петушка с гривой. Мне случалось, однако, убивать их по десятку одним зарядом, но только в лет, когда вся стая как-нибудь нечаянно на меня налетала и свертывалась в плотную кучу. Курахтаны, большие и малые, всегда смешиваются в одну станицу и с весны и осенью. В Оренбургской губернии они гостят с прилета недолго, около трех недель. Куда они пропадают и где выводят детей — сказать не могу. Три раза в моей жизни случилось мне убить в разных обыкновенных болотах трех самок курахтанов меньшего вида, которые, видимо, вились от яиц или детей, но гнезд их я нигде никогда не нахаживал. Эти случаи, противоречащие общим их нравам, остались для меня неразрешенною загадкою. Вот еще другая странность: в начале августа нахаживал я изредка, всегда в выкошенных, вытолоченных или мелко-травных болотах, малого и большого рода курахтанов, которые прятались в траве в одиночку и, выдержав стойку, поднимались из-под собаки, как дупели: они пропадали очень скоро. Как и откуда они залетали на короткое время в болото — также вопрос для меня неразрешенный, но многие охотники замечали такое странное появление курахтанов. Потом уже, обыкновенным порядком пролетных птиц, появлялись с выводками молодых всегда немногочисленные стаи больших и малых курахтанов по берегам прудов и речным отмелям: обстоятельство очень странное, противоречащее возвращению к осени других пролетных куликов, всегда появляющихся гораздо в большем количестве, чем в пролет с весны. Осенью у самца шея толще, а грудь темнее и пестрее, почему и нетрудно отличить его от самки; притом петушок всегда крупнее. Осеннее пребывание курахтанов продолжается более месяца, и пред самым отлетом они бывают очень жирны, да и весной они жирнее других пролетных птиц.

Я всегда имел особенное, так сказать, пристрастие к курахтанам, не только к весеннему красивому петушку, но и к осенним, сереньким куличкам; я преследовал их сколько мог. Мясо их всегда очень сочно и вкусно, в осенний же пролет — превосходно. Притом надобно признаться, что красивая, бесконечно разнообразная, всегда неправильная пестрота перьев весенних петушков, с их чудными гривами, блестящими на солнце золотистым глянцем всех цветов: желтого, красноватого, вишневого и всего чаще зеленого, также привлекали мое внимание и даже возбуждали любопытство, не попадется ли курахтан, еще не виданный мною? Нередко любопытство мое удовлетворялось положительно.