Записки рыболова и странника

А сегодня, искупавшись вечерком в реке, мы беседуем далеко заполночь. Борис Степанович рассказывает о Михайловской, которая была дотла сожжена правительственными войсками во время Булавинского восстания и которую заново основали сыновья мятежного казачьего есаула Михаилы. На противоположном от станицы берегу Яровского озера стоят два хутора — Верхне-Форштатский, и Средне-Форштатский. Имена этим хуторам дал Петр Первый, побывавший весной 1696 года в Михайловском казачьем городке.

О Хопре — разговор особый. Борис Степанович, явно осторожничая, называет Хопер одной из самых красивых рек средней полосы страны. Да, он знает, как высоко отозвался о его родной реке «Курьер ЮНЕСКО», назвавший Хопер одной из красивейших рек Европы, знает, что и газета «Правда» весьма лестно писала о Хопре, но ему, говорит он, рожаку здешних мест, не вредно быть и поскромнее.

Беспокоит Бориса Степановича пополнение «дикой» братии на реке. Конечно, река — это прекрасное, куда уж лучше, место отдыха, да ведь разный народ бывает. Одни такой кострище в лесу разведут, что и до пожара недалеко, другие ружьишком балуются, третьи браконьерничают на самой реке. Пойдет так дальше — ожидает Хопер горькая судьба многих малых рек, красота и здоровье которых погублены бездумьем нашим.

— Но есть хороший проект — объявить Хопер, прибрежные леса его заказником. И я верю, что этот проект скоро приобретет силу закона, — говорит Борис Степанович. — Просто нельзя иначе.

Поздней ночью старый и малый («малого» нет-нет, да и называют уже молодым дедушкой), подобно двум заговорщикам, склоняются над картой Волгоградской области. Намечается маршрут моего отважного путешествия по Хопру.

— Тебя жинка на сколько отпустила? — спрашивает Борис Степанович.

— Оплату командировочных и иных расходов гарантировала дней за десять.

— Маловато, конечно. Тогда добирайся автобусом до Усть-Бузулукской, а оттуда дуй пеши вдоль Хопра до самого устья. Места там интересные.

В лащилинском дворе много сирени. Да, прекрасна сирень весной, но не подобна ли она неясной заморской красавице, быстро расцветающей и столь же быстро увядающей? Нет, не безжизненные кусты сирени, а настоявшийся за ночь целебный запах полыни взволновал меня ранним утром в его дворе. Прямо-таки роскошная полынь чуть ли не в рост человека присоседилась рядом с порожком его дома.

— Уж не выращиваете ли вы ее специально, Борис Степанович?

Лащилин улыбается. Может быть, он, задумавшись, и не слышит моего голоса, а, немного щурясь, бессознательно улыбается свежему росному утру, мычанию коровы, звонкому крику задиры-петуха, беззаботному чириканью воробья, нахально скачущего у самых его ног.

ГЛАВА IV

Польза сравнения. Номер-люкс Коварная долбленка. Река моего детства? Моторная вакханалия.

Наверно, это был самый нудный день странствия в стареньких автобусах, жадно глотающих тончайшую степную пыль. Часами бежит навстречу унылая горбатая степь, часто перерезанная балками.

Убранные поля то сиротливо желтеют стерней, то чернеют зябью. Редкие хутора по балкам и пыль, пыль, лохматые клубы пыли позади автобуса. Да и какая другая может быть картина в самый разгар лета на крайнем юго-востоке степной зоны, в преддверии полупустыни? Трудно верится, что где-то рядом, ну, может, в двух десятках километров — живописный Хопер, прохлада и свежесть его великолепных дубрав.

Как раз теперь, глотая пыль, острее ощущаешь те блага, какие дает даже малая река засушливой степной зоны. Казалось бы, достаточно и того, что река поит и немного кормит нас, орошает поля, дает приют лесу, а значит, какому ни на есть зверью. Но как измерить целебную силу реки, возвращающую уставшему человеку силу и радость? Даже только поэтому должны мы беречь реку, здоровье ее, как величайшую и незаменимую ценность.

Как-то неожиданно вкатываемся в Усть-Бузулукскую. Кажется, что станица стоит в степи. Так оно и есть: до Хопра километра два-три. Здесь впадает в него река Бузулук. Бузулук в переводе с общетюрского означает околица, окраина. В прошлом эта река в верхнем течении была той окраиной кочевых татар, далее которой они не решались продвигаться на запад.

В станичном Доме колхозника без брони, без подхалимской лести перед администратором (а это была пожилая женщина, поливавшая в огороде помидоры) чуть ли не задаром получаю настоящий номер-люкс — отдельную комнату. Главное достоинство и прелесть ее нехитрой меблировки — широченная, ну прямо-таки королевская кровать. Право, гостиницам больших городов стоило бы обзавестись такими кроватями, дабы пачками укладывать на них постояльцев. Наверно, это самое простое и кардинальное решение гостиничной проблемы.