Записки сантехника о кино

Естественно, с точки зрения советских интеллигентов никакого доверия к «магаданскому телевидению» быть не может. Тут что интересно: доверие к рассказам Шаламова — полное. Он ведь сидел, а потому излагает только правду! А другим рассказам доверия отчего-то нет. И это несмотря на то, что и другие сидели тоже. Как обычно, советские интеллигенты согласны только с тем, что лично им нравится. Например, с рассказами очевидца Шаламова. Или с рассказами Бориса Стругацкого. Хотя с показаниями очевидцев вроде давно все ясно.

Не все понимают, что как оно было в реальности, это одно. Что рассказывают малограмотные и не обученные наблюдать очевидцы — это несколько другое. А уж что потом пишут впечатлительные писатели, наслушавшиеся рассказов очевидцев, — оно вообще не о том.

Короче, подробное изложение.

Не «сошлась» — по крайней мере, пока что — ни одна из фамилий с теми, что называет в рассказе Шаламов (у него их, напомню, одиннадцать, и только один персонаж никак не назван). Но это меня менее всего смущало. Во-первых, в дневнике названы фамилии только трех участников побега: руководитель Тонконогов, в одной из следующих записей — Игошин и Янцевич (один из них Миша, Михаил), — возможно, когда я узнаю фамилии девяти остальных, кое-какие и совпадут с указанными Шаламовым (так и произошло потом). Во-вторых, Шаламов получил эти сведения лишь из вторых-третьих-четвертых рук — было бы удивительно, если бы при этом он точно знал все фамилии. И, наконец, в-третьих, Шаламов писал не исторический очерк — рассказ, и при всем противоречиво-агрессивном отстаивании бывшим колымским сидельцем особых достоинств своей «новой прозы», и прежде всего ее достоверности (к этой позиции я еще намереваюсь вернуться), — художественное произведение не может и не должно следовать каждой исторической реальности, тем более — не самой крупной.

Ну да важней для меня в тот момент было то, что подлинные фамилии участников побега присутствуют в дневнике. Вот их-то и следовало запустить в архивный розыск.

Дети, конечно же, взволнованно закричат: так это что, по-твоему, у Шаламова все неправда?! Нет, дорогие дети. Рассказы Варлама Шаламова — исключительно полезная, отлично написанная художественная литература на тему русской истории. Ключевое слово — художественная.

Автор не заострил внимание на интересном факте: 11 из 12 побегушников сотрудничали с лагерной администрацией. Тут важно понимать следующее. В те времена устроиться на должность хлебореза, нарядчика или повара могли только две категории заключенных. Первая — блатные и ставленники блатных. Вторая — лица, сотрудничающие с администрацией.

С блатными все понятно: представители блатной диаспоры в лагерях занимают все козырные места, что позволяет решать массу вопросов в пользу ворья. С теми, кто сотрудничает с администрацией, тоже все понятно: это либо заключенные, работающие на оперчасть (читай — не очень тайные осведомители), либо имеющие для оперчасти некую ценность. Например, севшие друзья, знакомые, родственники и тому подобные граждане.

Сотрудничавших с лагерной администрацией в среде заключенных называли придурками. Как правило, обозначая словосочетанием «придурок лагерный». Например, известный разоблачитель сталинизма Лев Разгон — типичный лагерный придурок, состоявший в родственных связях с руководством НКВД, служивший в НКВД, а в лагерях ошивавшийся по хлеборезкам, отжирая пайки у честных каторжан. А вот Александр Солженицын, лауреат различных премий, — типичный лагерный осведомитель, то есть стукач и доносчик. В лагерях таких обычно топят в выгребных ямах — советским интеллигентам не мешало бы об этом знать.