Тихомиров М. Н.
Издевка над историей.
Критический разбор первого варианта киносценария «Александр Невский».
В журнале «Знамя» № 12 за 1937 г. напечатан литературный сценарий «Русь», составленный П. Павленко совместно с режиссером С. М. Эйзенштейном. Главной темой сценария является Ледовое побоище — тема очень интересная и важная в историческом отношении. Ледовое побоище 1242 г. явилось поворотным моментом в борьбе Руси с немецкой агрессией. Поэтому постановку картины на тему о Ледовом побоище надо приветствовать, но, к сожалению, разрешение этой темы в рассматриваемом сценарии приветствовать никак нельзя. Авторы сценария, как мы далее увидим, сделали множество фактических ошибок, непростительных для людей, хотя бы сколько-нибудь знакомых с русской историей, и дали совершенно искаженное представление о Руси XIII в. Сценарий начинается «предисловием», в котором его авторы дают общее понятие о разработанной ими теме. Уже это краткое предисловие (полторы страницы) полно ошибок. «В XIII столетии, — пишут авторы сценария, — монголы поработили Русь. Ее северо-запад, Новгород остался последним углом свободной Руси. Сюда отовсюду собирались русские патриоты, здесь накапливались силы для будущего освобождения».
Таким образом, авторы выдвигают новую концепцию, по их мнению, центром движения за освобождение от татарского ига являлся Новгород. Но такая концепция противоречит всему историческому процессу. Борьба против татар велась не Новгородом, а северо-восточной Русью во главе с Москвой. Это поняли и авторы сценария, выдвинув в конце его (стр. 136) воспоминания о Куликовской битве. Дальше оказывается, что немцы, стремясь завладеть Новгородом, тем самым хотели запереть «монголам рынки Европы» (стр. 103). В самом же сценарии магистр заявляет рыцарям и «пасторам»: «Итак, Новгород ваш. Крестите его, как хотите. Волга ваша, Днепр, церкви. В Киеве я не трону ни бревна, ни человека (стр. 115). Авторы, видимо, совершенно не понимают, что орден даже не в состоянии был поставить себе подобные задачи. В предисловии как бы нарочно спутаны все исторические факты. По мнению авторов сценария, «Дмитрий Донской завершил на Куликовом поле дело, начатое Невским» (стр. 103). Но, во-первых, Куликовская битва еще ничего не завершила, хотя и имела громадное значение для истории Руси, во-вторых, борьба с немцами не прекратилась и после Ледового побоища. Совсем уже странно звучит заявление авторов сценария: «Русь, вырастающая в боях против Азии и Запада — вот тема картины» (стр. 103). Кого надо понимать под Азией и Западом, авторы не говорят. Но обобщать Запад с немцами, а Азию с татарами, идейно противополагать Русь Западу и Азии совершенно неуместно.
Тексту сценария предпослан список действующих лиц, в нем перечислено 22 лица, но из них только о немногих можно сказать, что они действительно могли участвовать в Ледовом побоище. Оставив в стороне действующих лиц, выведенных авторами, остановимся только на тех персонажах, имена которых заимствованы авторами сценария из каких-то источников. К их числу принадлежат. Александр Невский, Василий Буслаев (!), Гаврило Олексич, Твердило Иванович — псковский воевода, Брячиславна — жена Александра Невского, Иван Данилович Садко, Пелгусий, Амелфа Тимофеевна, Герман Балк, Берке — хан орды. К сожалению, из всех этих персонажей только один Александр Невский может считаться действительно историческим лицом, остальные, как мы увидим, наделены авторами сценария такими чертами, которые уводят нас далеко от описываемых в сценарии исторических событий. Прежде всего можем уверить авторов сценария, что в 1242 г. ханом Золотой Орды был не Берке, а Батый. Берке же сделался ханом значительно позднее. Пелгусий, по сказанию о Невской битве, был старейшиной в Ижорской земле, а не монахом. Твердило действительно предал Псков немцам, но воеводой в Пскове он не был просто потому, что никаких воевод в Пскове в XIII в. не было, так как город управлялся посадниками. Иван Данилович Садко, если когда и существовал, то, во всяком случае, в XII в., а не в XIII в., к тому же он был новгородцем, а не поволжским купцом. Летопись знает некоего Сотко Сытинича, поставившего в XII в. в Новгороде церковь Бориса и Глеба. Этот Сотко и был прообразом былинного Садко, но зачем былинный герой попал в исторический фильм, непонятно.
Еще более непонятно появление совсем уже легендарного героя — Василия Буслаева с его матерью Амелфой Тимофеевной. А между тем авторы сценария могли бы найти настоящие исторические персонажи, если бы источником для них служили летописи, а не либретто оперы «Садко» и отдаленные воспоминания о былинах, прочитанных в детстве.
Перейдем к разбору самого сценария, разделенного на главы, или эпизоды. Лес осенью. Рыцари, построившись клином, «свиньею», врываются в села под Псковом — так начинается сценарий. Вполне соглашаемся с авторами сценария, что в строю «свиньею» (т. е. клином), да еще в латах трудно грабить села, этим и объясняется, по-видимому, «тяжелое дыхание рыцарей». Но продолжаем дальше. В Пскове тревога: на крепостной стене воеводы, владыко бранят начальника обороны Пскова боярина Твердилу Ивановича. Тут же и «пятисотенный» Павша, который предлагает «епископу» снять меч с изменника Твердилы. Можем уверить авторов сценария, что епископ в Пскове появился лишь с конца XVI в., о должности же «пятисотенного» известно только авторам сценария: такой должности в Пскове и Новгороде не было. Во второй главе сценария описывается Переяславль. Пять человек тянут невод и поют. Впрочем, среди рыбаков и сам Александр Невский. Он спорит с каким-то ордынцем, который, по-видимому, не знает князя, хотя к нему и послан. Сусальная, насквозь неверная картина, заставляющая русского феодала XIII в. тянуть невод с рыбаками. Впрочем, и жена «князя-лапотника», упомянутая уже Брячиславна, сама варит щи и ходит за водой.
Третья глава начинается с описания торга в Новгороде. Это описание стоит привести целиком: «Новгород справляет пышный торг. Как в праздник, весел город. Шумят ряды. Купцы поют у прилавков. Там перс бьет в бубен, там индус играет тягучую песню на странной дудке; там варяжин поет, там швед выставил тройку певцов, за ним старается грек. Половчанин показывает дрессированного медведя. Хором поют поволжане-хлебовики. Веницейский купец в атласе играет на мандолине, поет серенаду. Иноземные купцы, сидя в кружале, пьют эль. Шумно, весело, беспечно на ярмарке. Грудами лежат кожи, лисьи и собольи меха, зерно, плотничьи поделки. Богомазы торгуют иконами и туг же пишут их на удивление всем проходящим. Кузнецы куют кольчуги и, как портные, сняв мерку с покупателя, тут же изготовляют ему, что надо» (стр. 109). Город, конечно, может быть, как «в праздник весел», но кого только не привело в Новгород полное невежество авторов сценария, и притом в 1242 г., когда вся Европа боялась татарского нашествия. Приехал сюда венецианский купец, хотя Новгород не торговал с Венецией. Через пожарища южнорусских городов добрался грек. Половчанин приехал тоже. Он привел с собой из безлесной степи медведя, так как в этих зверях на лесистом севере, вероятно, и не слышали. Есть еще и какой-то «варяжин». Не путайте его с варягом, ведь варяги — скандинавы, а между тем только что было сказано, что швед уже выставил трех певцов, шведы же, как известно, — тоже скандинавы.
Зачем же явились эти разноплеменные купцы? Торговать? Нет. Они приехали в Новгород, преодолев великие опасности, чтобы устроить дивертисмент в подражание соответствующему акту из оперы «Садко»: веницейский гость с мандолиной, перс с бубном, индус с дудкой. Тут же на базаре делают кольчуги удивительно ловкие мастера, которым могут позавидовать наши «холодные сапожники. Но лучше всех торгует Садко, у него на лабазе вывеска: «Иван Данилович Садко, из персидских земель прибыл». Совсем Кит Китыч из пьесы Островского или из рассказов Горбунова! Дело только в том, что о вывесках в XIII в. нам ничего не известно, а вывески XIX в. уже давно и многократно описаны.
Впрочем, авторы быстро кончают с ярмаркой и тут же на площади, устраивают вече, которое решает призвать князя Александра для борьбы против немцев. Свое путешествие по историческим дебрям авторы продолжают и далее во всех 18 эпизодах, или главах, сценария. Скучно следить за всеми несообразностями сценария. В пятой главе на мосту через Волхов бьются меньшие и большие. «Меньшие» — за призыв Александра, «большие» — за «сговор с немцами» (стр. 113). В действительности и большие и меньшие шли против немцев, князя же Александра поддерживали не меньшие, а большие. Вообще авторы сценария совершенно напрасно придают Александру несвойственные ему демократические черты. В драке на мосту, конечно, участвует Василий Буслай. В шестой главе показано, как немцы распоряжаются в Пскове. Твердило ездит в санях, запряженных девушками, как легендарный обрин начальной летописи. Редкие прохожие падают на колени при проезде Твердилы и т. д. И это русский гордый древний Псков! Только полное историческое невежество и извращенное воображение авторов сценария могло позволить себе так унизить великий народ, который и в самые тяжелые годы своей истории не позволял над собой издеваться.
В одиннадцатой главе происходит таинственный обряд: Твердилу «рукополагают» в рыцари. В числе присутствующих находятся и некие «нормандские рыцари», происхождение которых известно только авторам сценария. В двенадцатой главе по полям несется кибитка. В ней посол хана. Он сидит, заглядывает в ящик. Там перстень, аркан и кинжал. Улыбаясь, глядит он на разгромленную Русь (стр. 122). Сомневаемся, чтобы посол хана мчался в кибитке. Не только воины, но даже духовенство на Руси обычно ездили верхом на конях: за отсутствием хороших дорог трудно было мчаться в кибитке. Перстень, аркан и кинжал взяты авторами сценария из какого-то романа; непонятно, зачем они понадобились в историческом сценарии. В тринадцатом эпизоде бедные «княжата», то есть дети Александра Невского, «в потешных латах спят вповалку на печи, бормоча во сне» (стр. 122). Авторы сценария могли бы хоть раздеть детей, ведь спать хотя и в потешных латах, да еще на печи очень неудобно. Но центр этого эпизода — описание Ледового побоища. И вот оказывается, что главным героем его является Василий Буслай, сражающийся под конец боя оглоблей. Александр Невский кричит по-латыни и отсекает руку магистру Герману Балку. Особенно странно описана «зверино одетая чудь», какие-то полулюди, призванные авторами сценария изображать предков латышей и эстонцев. Вся эта фантастическая сцена достойно заканчивается картиной поля сражения, по которому ходит некая Ольга, она же Петровна (ранее Ярославна), в отличие от Брячиславны называемая по имени и отчеству. Она ищет с фонарем (!) Василия Буслая. В дальнейших эпизодах рассказывается о том, что Александр едет в Орду и на обратном пути умирает на Куликовом поле. На поле появляются призраки войска Дмитрия Донского: нужды нет, что Александр Невский умер в Городце на Волге, — Куликовым полем можно эффектно кончить картину, а отсюда и все выводы! Мы перечислили только небольшую часть ошибок и искажений, допущенных авторами сценария. Следует остановиться также и на языке сценария. Язык древней Руси отличался рядом особенностей и не всегда поддается современной интерпретации. Авторы сценария вовсе не обязаны были стилизовать язык, которыми говорят действующие лица, под язык XIII в. Но они обязаны были найти способы передать характерные особенности языка XIII в. У авторов сценария был прекрасный образец воспроизведения древнерусского языка, правда более позднего времени, — это язык «Бориса Годунова» Пушкина. А ведь Пушкин писал более 100 лет тому назад, когда русская филология почти не существовала. Однако он не сделал ни одного анахронизма, и не только потому, что он был гениальным художником, но и потому, что он старательно изучал древнерусский язык. Иначе поступили авторы сценария. Они решили, что древнерусский язык — это язык лавочников Лейкина и купцов Островского, сдобренный, кроме того, жаргоном Остапа Бендера из «Двенадцати стульев». Так, например, Буслай говорит: «Ну, как так — не знаю: Чего вола за хвост тянуть» (стр. 110). В сценарии находим такие перлы: «Нам, брат, война ни к чему» (стр. 111); «У-у, оголец» (!); «И мертвых нас не возьмете, душу вашу язви» (стр. 127). А вот как разговаривает сам Александр Невский: «В чем их секрет?» (стр. 121); «Я князь-лапотник. Не как вы, эля (!) не пивал, сластей заморских не пробовал» (стр. 117); или «войну воевать — не комедь ломать» (стр. 118). Что можно прибавить к этому языку, разве сказать вместе с авторами: «Сценарий писать — не комедь ломать». Заметим, что само понятие комедии не было известно на Руси XIII в. Совсем уж странным языком говорят татары. Авторы сценария заставляют их беседовать ломаным языком, заимствованным из шовинистических анекдотов: «Орда наша езжай, там работа много есть» (стр. 108); «Буюк адам, якши адам»; «Он шведов бил, а нас чехи били» и т. д. (стр. 119). От татар не отстают и немцы: «Зер гут лошадка. Корош, корош» (стр. 116); или «О, шорт» (стр. 116); не отстает и перс: «Весели город, красива город» (стр. 112). Но, может быть, недостатки сценария искупаются его идейным содержанием? Увы, и эта сторона также хромает в сценарии. Авторы сценария не случайно сделали Александра Невского лапотником, не случайно славное историческое событие превратили в какое-то «чудо»: Русь XIII в. рисуется им бедной и убогой. Представители этой Руси — легендарные и притом разнузданные богатыри подобно Василию Буслаю или нищие и монахи. В Пскове ратных людей созывает нищий Аввакум, он поет: «Вставайте, люди русские». Старый нищий говорит: «Велим русское дело помнить. Встань, народ русский. Встань, ударь» (стр. 107). Особенно большая роль отводится некоему монаху Пелгусию, в которого авторы сценария превратили стаейшину в Ижорской земле. Пелгусий — главный агитатор. Во время Ледового побоища «в новгородских полках шептали, ахали, ругались» (стр. 123); «закричали, заматерились новгородские ловкачи» (стр. 124). Убогая, лапотная Русь глядит отовсюду у авторов сценария. Все народы сильнее ее, все культурней, и только «чудо» спасает ее от немецкого порабощения. Как все это далеко от исторической действительности. Железные полни новгородцев и псковичей побеждали немцев и шведов не «чудом», как это хотят доказать авторы сценария, а своим мужеством и любовью к родине. Ледовое побоище — это только важнейшее звено в цепи побед русских над немцами. И это прекрасно понимали современники. Вот в каких словах современник описывает Ледовое побоище: «По победе Александрове, яко победи короля (шведского), в третий год, в зимнее время, поиде на землю Немецкую в силе велице, да не хвалятся рекуще: «укорим словенский язык». Уже бо бяше взят город Плесков и тиуни у них посажени. Тех же князь Александр изыма, и град Псков свободи и опленяя землю их повоева и пожже и полону взят без числа, а овых изсече. Инии же гради совокупишася немечьстии и реша: «пойдем, победим Александра и имам его руками своими». Егда же приближишися и очютиша их стражие, князь же Александр ополчився поиде противу их и множеством обоих вой покрыша озеро, глаголемое Чюдское: «Тако у князя Александра множество храбрых людей: бе суббота тогда, восходящу солнцу, и соступишася обои войска и бысть сеча велика и зла: возвратися с победою князь Александр славною». Если бы авторы сценария серьезно поработали над историческими источниками, они сумели бы понять красоту и величие нашего прошлого и могли бы создать сценарий, достойный имени «Русь» и великого исторического прошлого русского народа.
Историк-марксист. 1938. № 3
Родина. 2003. № 12
