Записки секретаря военного трибунала

Расстрел — высшая мера наказания, но для Военных трибуналов Действующей армии он стал повседневным. Приговоры к расстрелу часто приводились в исполнение на передовых позициях на глазах товарищей по оружию. Председатель Военного трибунала оглашал приговор. Группа автоматчиков давала залп. Но при отступлении, когда не было времени для расстрелов перед строем, иногда расстрел производился не публично, а в присутствии узкого круга лиц. Так именно было в том случае, о котором я пишу. При этом расстреле в 1942 году на Южном фронте по должности присутствовали только Военный прокурор дивизии, Председатель Военного трибунала дивизии, Начальник дивизионного отдела «СМЕРШ» и военный врач, зафиксировавший смерть осужденного. Но осужденный в действительности не был убит, а лишь ранен. Военный врач ошибочно зафиксировал смерть. Закопали его не глубоко, ибо торопились. «Расстрелянный» нашел в себе силы откопать себя. Зашел в один из соседних домов, где ему перевязали раны. После этого он направился в расположение Военной прокуратуры дивизии, к прокурору, который присутствовал при его расстреле. Известно было, что этот военный прокурор йа редкость труслив. Когда к нему явился человек, при расстреле которого он в этот день присутствовал, то можно понять, в каком он был испуге. Последовали определение Военного трибунала Южного фронта, приказ Председателя Военного трибунала Южного фронта корвоенюриста Матулевича и приказы других высоких фронтовых инстанций. Согласно определению Военного трибунала Южного фронта, осужденный к расстрелу был освобожден от этой меры наказания. Она была ему заменена в порядке исключения лишением свободы. По приказу Председателя Военного трибунала Южного фронта и других инстанций, за халатное отношение к исполнению своих обязанностей направили в штрафной батальон всех присутствовавших при неосуществленном расстреле — Военного прокурора дивизии, Председателя Военного трибунала дивизии, Начальника дивизионного отдела «СМЕРШ», военного врача. Такое направление для каждого из них было равносильно смертному приговору. Мне известны многие случаи, когда трибунальские, прокурорские работники и другие штабные офицеры, посланные в штрафной батальон за утерю в боевой обстановке важных служебных документов или другие упущения, погибали в первом же бою.

Гитлеровские листовки

Часто на фронте перед Военными трибуналами Действующей армии представали военнослужащие за чтение и передачу содержания гитлеровских листовок. Их обвиняли в антисоветской агитации по статье 58 пункт 10 Уголовного кодекса РСФСР. Эти листовки полагалось уничтожать, но не было бумаги, чтобы свернуть цигарку из махорки или табака. Немцы же специально печатали листовки на курительной бумаге, и солдату жалко было их выкидывать. Он рисковал попасть под Военный трибунал, но сохранял листовку для курева, а подчас его интересовало и содержание листовки. Они часто содержали весьма доходчивую антисемитскую пропаганду. В них говорилось, например:

«Иван! Ты работал на заводе. У тебя директором был Хаймович, секретарем парткома Пейсахович, председателем профкома Рабинович, а у станков среди рабочих жидов не было. Теперь у тебя политрук Пейсахович, начальник штаба Рабинович, а в окопе среди бойцов жидов нет. Сводки Совинформбюро пишет жид Лозовский, их читает по радио жид Левитан, в газетах тебя обманывает жид Эренбург. Ты спишь в окопе, а жид работает в рабкоопе и спит с твоей женой. А за все отдуваешься ты, бедный Иван».

Такие листовки находили отклик в солдатской среде, воздействовали на сознание многих и содействовали росту антисемитских настроений не только в военные, но и в послевоенные годы, особо на территориях, которые были оккупированы немцами или находились в зоне, куда немецкая авиация имела возможность сбрасывать листовки.