Записки сельского священника

— Хватит нам показатели по отпеваниям поднимать, и без того Вологодская область дает самые высокие цифры в сравнении с несколькими соседними регионами. В вашем приходе почти вдвое возросло число крещений за год, значительно возросло И, число других треб. Вы думаете, что если епископ объявил вам за это благодарность, то вам уже все разрешено? Вы можете очень скоро оказаться за пределами не только Кадникова, но и Вологодской области. Нам такие передовики не нужны. Вы недавно появились в епархии и уже устанавливаете свои порядки, вносите анархию в нашу работу. Мы этого не позволим. Повторяю, службы под открытым небом давно и повсеместно запрещены. Правда, иногда некоторые священники и до вас пытались тайно проводить службы на кладбищах, но мы быстро нашли на них управу. Не сомневайтесь, найдем и на вас, если не прекратите.

Опасаясь, что уполномоченный прибегнет к дезинформации, я подробно описал все разговоры во всех инстанциях (кроме епархии) и отправил жалобу в Совет по делам религий. Ответа я не получил (впрочем, это учреждение вообще ни разу не ответило ни на одно мое обращение к его чиновникам, ни до того, ни после), но уполномоченный к вопросу об отпеваниях и панихидах больше не возвращался, хотя я продолжал служить, словно никаких вызовов и угроз не было. Только однажды, когда указом правящего архиерея я был переведен из Кадникова в один из самых малолюдных приходов — Ламаниху ("Я сделал это, чтобы вывести вас из-под удара", — пояснил архиерей свой указ),  уполномоченный  позволил  себе  полюбопытствовать: Ну как, теперь успокоились?". А еще через несколько месяцев ^Сообщил начальнику Вологодского УВД, что, уезжая из Кадникова, я украл из церкви десять икон и несколько книг. Но когда следователь (или сотрудник ОБХСС, точно не знаю) привез Меня в Кадников, девять из этих икон висели и стояли на своих местах, десятая была на свечном складе. Книги тоже никуда не пропадали[11].

29

Если кто-то опять усомнится в возможности так откровенно попирать закон и при этом именовать черное белым, а белое черным, если кому-то захочется признать этого уполномоченного "нетипичным", усмотреть здесь "отдельные искривления генеральной линии Совета по делам религий на местах", где кто-то якобы считает верующих "людьми второго сорта", советую перечитать великолепный рассказ В.А. Солоухина "Похороны Степаниды Ивановны" в сентябрьском номере "Нового мира" за 1987 год. Любой священник засвидетельствует: каждое слово в нем — правда. И я таких бабушек Степанид не меньше ста похоронил. Не вообразить той тоски, с которой молили меня умирающие: "Батюшка, меня бы только похоронили по-человечески. Мне их музыки и венков не надо, ты только обедню заупокойную отслужи и чтоб отпевание, а потом сорокоуст с просфорами и годовую. А на могилу крест деревянный, а памятника серого не надо. Похорони меня, батюшка, дети ведь теперешние ничего не знают, ты им подскажи"12. Да неужто для меня, священника, приказ чиновника важнее последней воли умирающего?

Есть у нас в Костромской епархии очень-очень заслуженный священник, о. Павел Тюрин, "Журнал Московской Патриархии" за последние годы два раза подробно о нем рассказывал, фотографии печатал. Служит он в пригороде Костромы, возле Караваева. Как-то после службы, когда почти все прихожане разошлись, предложил я ему спеть панихиду на могиле нашего собрата священника, похороненного тут же, у церковной стены. Бедный о. Павел побледнел и схватился за сердце: "Что вы, что вы! Уполномоченный этого никак не одобрит, он не позволяет служить в церковном дворе под открытым небом". Потом года два все рассказывал, что едва избежал страшной опасности, грозившей ему: вызвать неодобрение самого Михаила Васильевича! Отец Павел Тюрин — духовник нашей епархии.

Не одобряют уполномоченные отпевания, панихиды и прочие службы "под открытым небом", мы же сообразуемся с ними, а не с церковным народом, не с уставом, не с вековыми традициями. И вот появился уже повсеместно какой-то новый диковинный обряд: "заочное отпевание" называется. Приезжают родные или соседи покойника в храм, дают им "земельки" в бумажный кулечек или в конверт почтовый, они эту землю, если успеют, в гроб зачем-то благоговейно положат, не успеют — на могилку высыпать можно. Вот и все. А то, что человека "без церковного

30

пенья, без ладана", просто так, словно скотину, закопали — это нас не волнует. Важнее "разрешительную молитву", некий колдовской амулет рядом в холмик закопать. Потом священник, когда время будет, чохом отпоет хоть полтора десятка за 15—20 минут, и дело с концом. Даже районные оркестры пожарных не додумались еще до "заочного отыгрывания" покойников, за гробом идут и на могиле играют. А Церковь в передних рядах прогресса бежит. Так и разваливаем мы, священники, в тесном сотрудничестве с секулярными чиновниками Церковь Православную общими исповедями, заочными отпеваниями, облегченно-ускоренными соборованиями, некими неведомыми способами крещения, коих ни в одном требнике не найти. Какая уж там катехизация, какое оглашение!