Записки сестры милосердия. Кавказский фронт. 1914–1918

Утром следующего дня муж получил срочную телеграмму: немедленно прибыть к месту нового назначения по мобилизации. Он назначался старшим врачом отдельного санитарного транспорта и должен был немедленно ехать в Тифлис. Муж пошел на приемный пункт, чтобы сказать, что он должен ехать к месту нового назначения. А нам с Гайдамакиным сказал, чтобы мы укладывались. Однако он вернулся с приемного пункта только вечером и сказал, что весь день осматривал запасных.

Рано утром на следующий день мы выехали на станцию железной дороги. Когда подъехали к ней, то просто узнать не могли всегда тихую, безлюдную маленькую платформу. Она была полна народу – исключительно мужчинами. Мне показалось, что их тысячи; с узлами, корзинками, чемоданами; многие в грязной одежде прямо с работы, не успевшие даже переменить одежды. Теперь все ждут поезда. Скоро он пришел. Это был не поезд, а сплошная людская масса, наполнившая вагоны и даже облепившая их снаружи. Не было никакой возможности, казалось, не только попасть в вагон, но даже добраться до него… Но почти без всяких усилий с моей стороны человеческая волна сама продвинула меня и прижала к самым дверям вагона. «Ну, дальше-то мне уже ни за что не пробраться!» – подумала я. На подножках вагонов на каждой ступеньке сидело по несколько человек, держась за поручни; двери в вагон были открыты, и на площадках люди стояли так густо и тесно, что и думать нельзя, чтобы хоть одному еще человеку пробраться внутрь вагона. Все вагоны первого, второго и третьего класса одинаково были набиты людской массой.

Как только поезд остановился, муж подтолкнул меня к ступенькам, крепко держа за руку. Моментально сидевшие на ступеньках соскочили на платформу и стали помогать втискивать меня в вагон.

– Эй, ребята! Помогите! Дайте дорогу доктору, нужный нам человек, скоро перевязывать наши дырочки будет! – кричал кто-то позади меня. И не успела я опомниться и попрощаться с мужем, как я уже была в вагоне, и поезд тронулся…

Я не знала, что мне делать? Вперед ли пробираться или спрыгнуть назад на платформу? Но там, где минуту тому назад было свободное место, оно уже закрылось плотной человеческой массой, и не было никакой возможности не только пройти куда-нибудь, но и руку просунуть. Какой-то молодой человек стал меня подталкивать вперед в вагон:

– Земляки, посторонитесь! Пропустите даму! – Он и усадил меня в первое же купе. В нем было полно народу, но нашлось место и для меня. И только тогда я заметила, что поезд уже идет полным ходом.

Муж остался на станции и будет ждать поезда, который пойдет в Тифлис. А я и не попрощалась с ним почти! И это меня мучило ужасно. Ведь война! Может быть, навеки расстались! А я и не взглянула на него в последний раз, так быстро чьи-то руки втолкнули меня в вагон. Но тут я стала припоминать, и мне кажется, что это были руки Вани. Стало легче на сердце.

Только теперь я хорошо разглядела, сколько тут сидело публики. Все разговаривали друг с другом. Рядом со мной какой-то молодой человек рассказывал своему соседу:

– Понимаете?! Жена у меня осталась с двумя ребятами! А денег у них ни копейки…

Слушатель успокаивал его:

– Не волнуйтесь! Сейчас же воинский начальник будет выдавать ей ваше жалованье. Это ведь закон такой: если муж или отец уходит на войну, то всегда семья получает его жалованье. Вы не беспокойтесь: голодными ваши дети не останутся…

Сидевший напротив меня на другом диване весело рассказывал:

– Влетает, это, в мастерскую заведующий: «Ребята, война! Кто первоочередники – все на сборный пункт!..» Мы прямо обалдели. Побросали работу и гурьбой пошли в город на пункт. Ни одной капли вина не выпили! – торжественно заявил рассказчик своему слушателю. – Забежал домой, попрощался с матерью и был готов! Я не женат! Сборы мои коротки! Другое дело, кто имеет семью, плохо тому теперь! Слез этих не оберешься! А помочь ничем не можешь! Посмотрите вон на того, – рассказчик показал головой на противоположную сторону, – я видел его, когда он утром садился на какой-то станции в наш вагон. Жена провожала его; похоже, что и мать… Так жена-то схватила его за руку и не дает ступить на подножку вагона. Кричит: «Родной мой! Не оставляй меня с малыми детьми!» Едва старуха ее оттащила! Да и поезд ходу прибавил… Вон, видите, сидит; свет ему, поди, не мил. Все, видно, думает о семье… А что? Думай не думай, а все равно повезут на фронт…

– Да что вы! Война теперь кончится в два-три месяца, – говорил кто-то в коридоре. – Техника теперь большая! Пушки стреляют на двадцать пять верст! И что такое Германия?! Русские войска видали и не таких, как немец! Дрались и с туркой, и с япошкой…

– Так япошка-то наклал нашим ведь! – сказал мой сосед, вмешиваясь в общий разговор…

Поезд вдруг стал сильно тормозить. Показалась какая-то станция; но поезд не остановился, а опять прибавил ходу и проскочил мимо. На платформе станции стояла большая толпа с узлами, с корзинками в руках.

С нашего поезда им кричали:

– Нету местов. Подождите другого поезда!

А другие кричали:

– До скорого свидания, земляки!