Записки школьницы

— Не знаю, — сказала я, — как всё-таки спасти Марго? Может, письмо послать правительству? Разве правительству трудно отменить закон, который разрешает родителям запрещать операции?

Рядом с нами в этот день работала на токарном станке «ДИПе» Лийка Бегичева. То есть, она и не думала 'даже работать, а стояла и слушала мой разговор с Вовкой.

— Надо уговорить мать Марго! — изрекла, наконец, Лийка. — Если объяснить ей хорошенько, — она непременно согласится. Не может она не согласиться. Она просто не поняла ничего.

Лийку поддержал Тарас Бульба.

— Точно! — загудел он. — Это уж как полагается. Объяснишь правильно — тебя и поймут правильно.

— Я бы обязательно уговорила! — похвасталась Лийка. — Просто вы неправильно уговаривали.

— Попробуй, уговори! На словах каждому кажется всё лёгким.

— А что, — сказал Тарас Бульба, — не попытаться ли мне самому сходить с вами, а? Попробовать разве? К старикам у нас везде почёт и уваженье. Меня она должна бы послушать.

— Можно, и я схожу? — напросилась Лийка.

В Индии есть поговорка: «Утопающий и за змею хватается». Почему бы не попробовать Лийке свои таланты? В крайнем случае, если ничего у неё не выйдет, Марго ничего не потеряет. Ну, а может быть, вместе с Тарасом Бульбой у них и получится что-нибудь.

— Ладно! — сказала я. — Завтра сходим ещё раз! Все вместе! Вовка, пойдёшь с нами?

— Угу!

Между прочим, я за последнее время работаю с Вовкой «на пару». Он теперь мой напарник, а я его напарница. Недавно я и Вовка сделали для учительской новый внутренний замок. Правда, слесарную отделку замка делал Тарас Бульба, но в общем-то самые главные части замка мы сделали с Вовкой сами.

Когда замок вставили в дверь, я и Вовка несколько раз заходили посмотреть, как он действует, и каждый раз Пафнутий встречал нас, улыбаясь и подмигивая:

— Держится! Держится! Гениальный замок! Если бы не знал, что сработан вами, — сам не поверил бы. Не хуже, чем в магазине купишь.

Теперь и все учителя смотрят с уважением на меня и на Вовку.

А как хорошо всё-таки, когда тебя уважают взрослые.

22 ноября

Говорят, полезная ложь иногда бывает лучше бесполезной правды. Но не всегда. Я убедилась в этом, просидев весь вечер у матери Марго вместе с Тарасом Бульбой, Вовкой и Лийкой. Мы пришли уговорить её согласиться на операцию, но так как она не верит в науку, Тарас Бульба стал рассказывать о том, как сделали ему такую же операцию, а потом Лийка говорила о своих подругах, тоже выдержавших операцию сердца. Мы с Вовкой поддакивали и уверяли мать Марго, что это знают все ребята нашей школы.

Мать Марго слушала нас, соглашалась с нами, кивала головой и приговаривала:

— Это правильно! Наука теперь серьёзная! Для науки сейчас ничего невозможного нет… У нас тут одной половину желудка оттяпали, а ничего! Живёт! Прыгает!

— Значит, согласны положить Марго на операцию?

— Так тут же сердце! — захныкала она. — Как можно согласиться?

Тарас Бульба, не вытерпев, вскочил и закричал:

— Извиняюсь, но вы же тёмная бутылка, а не женщина!

Мы думали, она обидится, рассердится. Ведь очень уж грубо обошёлся он с ней, но она ничуточки не обиделась.

— Так, так, — заулыбалась она приветливо, — темнота, что слепота! Идёшь по жизни с вытянутыми руками и щупаешь, где что, не поскользнуться чтобы, не упасть. Это верно вы заметили. Тёмные мы. Так и живём на ощупь. Но вы не серчайте. Я ведь не по темноте, а по любви к Машеньке не могу дать согласия. За беседу вам спасибо, а за всё остальное не обессудьте! Будет время — заходите! Люди вы хорошие, с вами беседовать очень полезно таким, как я.

Тарас Бульба даже зубами заскрипел:

— Зайду! Непременно зайду! Но если с Машенькой случится что… тогда уж… — И вдруг, сорвавшись с места, выбежал вон.

23 ноября

Странно как-то получается: хочешь человеку помочь, а он же злится на тебя! Ну, почему?

Хотела вернуть Вовку из детдома к отцу, но ничего хорошего не получилось.

Сегодня завела с ним разговор про его отца, спросила, есть ли у него семья, а он покосился на меня и заорал:

— А тебе какое дело?

Потом подумал и сказал тише:

— Мать умерла! А с отцом не живу.

— Почему?

— Тебе-то на что знать? — снова разозлился он.

Конечно, я не могла сказать, что следила за ним и

была в Озерках. Вовка тогда бы съел меня. Но и оставить его неустроенным я тоже не могла. Ведь пока останется такое неустройство семейное, Вовка не подтянется и подведёт весь класс.

Я сказала:

— А знаешь, случайно я узнала про тебя всё, всё!

— Что узнала?

— Представь, мы знакомы с Пуговкиной!

— Ну, и целуйся с ней!

— Слушай, Вовка, хочешь поговорю с ней, как женщина с женщиной?

Вовка презрительно фыркнул:

— Че-го? Какая ж ты женщина? Нос вытри! Женщина!? Тоже мне! И не о чем тебе говорить с ней! Не суйся! Да она и смотреть на тебя не захочет. По лбу получишь, да выругает. Тут весь и разговор.

— Ну, и что? Сама знаю, какая она бессердечная, а всё-таки…

— Кто бессердечная? — не дал договорить Вовка. — Кто сказал? Не знаешь, не болтай! Она самая сердечная. Ласковая она… И ко мне… Знаешь, как она ко мне относится?

— Тогда зачем же ты переживаешь?