Записки следователя

Сама Маргарита Викторовна оказалась в таком положении, когда хочется провалиться сквозь землю. Ей так стало неловко, что она обменяла квартиру и переехала в другой город. Это тяжелым ударом сразило сердце паренька. Он понимал, что во всем виноват отец, обидевший тетю Риту, растоптавший ее самолюбие. И внешне, и душой, действительно, Маргарита Викторовна была неизмеримо привлекательнее чужой и кичливой Аделии Власовны. Ленивая, беспечная, она запустила квартиру, превратив ее в хлев. Олег тоже не зевал. Он ложился спать в ботинках, вытирал после обеда руки о рубашку, демонстративно не замечал ее, относился к мачехе как к постороннему человеку. Кончилось тем, что взбешенная «гостья» сбежала от Игоря Леонидовича и его отпрыска. Она была на самом деле временной.

Мужчины снова стали жить вдвоем. Отец по-прежнему не имел времени интересоваться жизнью сына. Игорь Леонидович работал над диссертацией. Доверял Олегу, по мере возможности в общем-то скупо, интересовался его успехами в школе, обеспечивал деньгами. Теперь парень сам обслуживал себя. Отец не мог и подозревать, что сын учится кое-как, бездельничает, имеет свою ребячью компанию, в которой курит, выпивает, пробует наркотики; он хандрил, очень тосковал по матери, хотел бы встретиться и жить с ней.

Олег чуть-чуть воспрянул духом, оживился, взялся за ум, когда пришла к нему любовь.

 

— Первый раз я увидела Олега на дискотеке, — рассказывает Светлана. — Он играл на ударнике в ансамбле. Потом меня познакомила с ним подруга. Внешне Олежка не мог не броситься в глаза: стройный, развитый и загадочный. Когда стала с ним встречаться, поняла, что он очень умный и не такой боевой, как хотел казаться. Хотя хватало в нем бесшабашности и дерзости. Все мне в нем нравилось. Я не думала его перевоспитывать, напротив, кое-что ребячье сама перенимала от него. Оба мы перешли тогда в десятый класс, но учились в разных школах. У нас образовались общие интересы.

Как-то я познакомилась с его отцом: он застал нас вдвоем, возвратившись поздно с работы. Игорь Леонидович сразу же продемонстрировал широкие взгляды на жизнь молодежи и это меня расположило к нему, мы подружились с ним. Он величал меня гордо «невесткой».

С Олегом мы продолжали ходить в кино, на речку. Бывала с ним в отцовском гараже, тайком катались на «Москвиче». Я давно мечтала научиться водить машину, хотела иметь свой мотоцикл. После занятий в школе я бежала к Олегу на свидание. К сожалению, многое отрицательное Олега копировалось во мне. Он научил меня курить, дегустировать вино, признавшись, что употребляет наркотики, уговорил меня уколоться, чтобы «слаще жилось».

 

А на следующий день у Светланы вздулась рука, началось заражение. Ей пришлось дома во всем признаться. Мать привела дочь к Игорю Леонидовичу и устроила громкий скандал. Светлану родители держали под арестом почти два месяца, не давали возможности встречаться с Олегом.

Однако вскоре молодые люди все-таки нашли лазейки, чтобы встречаться в укромных местах. Олег жаловался девушке, что невыносимо скучает без матери и готов бросить отца, лишь бы разыскать ее. Много раз в странном возбуждении признавался, что вообще не хочет жить и когда-нибудь покончит с собой. И даже продемонстрировал это. Однажды он включил в гараже двигатель автомашины и пытался задохнуться газом, но его спасли, второй раз порезал себе вены рук, истекал в гараже кровью, но опять вовремя подоспела помощь.

 

Светлана вспомнила:

— Когда мне исполнилось семнадцать лет, я от родителей удостоилась подарка — мотоцикла «Ява». А через неделю окончила среднюю школу. Получила аттестат зрелости. В честь этого события мы уехали с Олегом в поле. Хотелось весь день побыть вдвоем. Я задавала себе вопрос: кто для меня Олег? И понимала, что наши отношения — это, разумеется, больше чем дружба. Без него не могла прожить уже и мгновения. Прекратил ли он употреблять наркотики? Над этим я никогда не задумывалась. Сейчас понимаю, что напрасно. Мне было достаточно того, что он уколов и таблеток никогда не предлагает больше мне.

Олег часто управлял моим мотоциклом. И на этот раз я отдала ему руль, он носился, как угорелый. В поле, у самой реки, он заглушил мотор, нежно обнял меня и стал как-то по особому страстно целовать мои глаза, губы, щеки, грудь. Я дрожала. Он тоже. При этом говорил и говорил, что преклоняется передо мной, обожает меня. Никого никогда так не боготворил, но должен расстаться со мной именно сегодня, сейчас. Иначе судьбы его и моя будут горькими, несчастными, искалеченными. Но больше всего он жалел меня. Мы были немножко выпившими. С нами находилась еще бутылка шампанского, раскупорили ее… Я смеялась над его нелепыми словами, не верила им, знала, что я счастлива. А взбудораженность Олега относила к страсти, которую выказывал он мне.