Записки следователя

— В объявлении о выступлении сотни зверей в нашем богоспасаемом городишке тоже можно найти тайный смысл. Не лучше ли не тратить зря время на поиски шифра в неграмотных окских рекламах? Тем более, сейчас есть дела поважнее. Нужно готовиться к облаве в ресторане. А то за ребусами забудем о главном. Домыслы оставьте.

Он не спеша полез в карман. Рябов следил за каждым его движением. Вот Дьяконов достал носовой платок, вытер подбородок, шею.

Похоже, что предатель старался выиграть время, соображал, прикидывал: действительно ли попался? Если да, то все ли потеряно? Он знал: нет трудных ситуаций, из которых нельзя было бы выйти победителем, надо только думать, думать…

— Теперь нам кое-что говорят эти объявления, — заметил Белоусов. — Допускать ошибки не стоило бы вашей светлости.

— Какие ошибки? Что за тон?

— Увы, не случайно ты оказался около церкви, — добавил Рябов. Веских улик против Дьяконова пока не было.

Начальник оперчасти резко повернулся к Семену Гавриловичу:

— Вот еще новости! Ну и зачем же я туда ходил? Что за нелепица?

— А вот и надо разобраться, — уклончиво проронил Белоусов и тут же повысил голос: — Какого черта, все-таки, ты делал у этой развалюхи? Архитектурой, говоришь, любовался и это в ту минуту, когда получил от меня срочное задание? Ну, как? Сам расскажешь или подсказать?

Дьяконов молча уставился на Белоусова, соображая, какие же у них улики против него?

— Ты не искренен, — продолжал начальник милиции. — Могу сказать определеннее, но, надеюсь, суть похода к церкви ты доложишь сам.

— Да вы что? В чем меня подозреваете? Что за глупость! — вскипел Дьяконов. — Не нужен вам — уйду на фронт. Там мне всегда роту солдат дадут. Повоюю, не впервой. Давно замечаю, не доверяете мне. Дикая чушь. Вас засмеют… У вас есть факты? Зачем несуразицу несете?

И Белоусов, и Рябов медлили, понимая, что прямых улик против Дьяконова пока не было. В конце концов, оторваться от задания, даже срочного, чтобы прогуляться часок-другой, по морозцу, когда все так измотаны службой, это всего лишь… ну, нерадение, ну, должностной проступок… К тому же не бог весть какой тяжелый, однако… Ждали возвращения Калинина. Тянули время в разговоре вокруг да около.

Наконец раздался телефонный звонок. Калинин отрапортовал: «Убили швейцара гостиницы. Зашел после Дьяконова в церковь. При нем найдена записка со сведениями о предстоящей ночной операции в ресторане Слезкина».

— Несите ее сюда, — приказал Белоусов. — Немедленно!

Вскоре Калинин вошел в кабинет и положил на стол Белоусова трофеи.

Увидев свою записку на столе Белоусова, Дьяконов выхватил из кармана пистолет. Но произвести выстрел не успел. Его за руку крепко схватил Рябов. А Калинин мощным ударом уложил предателя на пол.

— Ладно, ваша взяла, — угрюмо пробормотал Дьяконов, сплевывая с губ кровь, и зло закричал: — Но и вас всех, как собак, не сегодня-завтра передушат!

— Предатель, — брезгливо поморщился Белоусов. — Под трибунал негодяя!

Когда Дьяконова увел конвой, Белоусов сам себе задал вопрос:

— Как он к нам проник? Ведь мы с первого дня полностью ему не доверяли. А проверить стеснялись…

— Вот наше первое спасибо сотруднику МУРа Столицыну, — заметил Семен Гаврилович.

Кто-то постучал. У порога появился священник в черной рясе. Сжимая пухлыми пальцами медную ручку двери, проговорил:

— Я по важному делу. Оградите храм господний от разгрома. Сохраните божьи ценности. Гибнут они от разбойников на глазах прихожан.

— Что случилось? — спросил Белоусов.

— Подчистую разорили этой ночью Никольскую, — батюшка горестно качал головой. — Унесли бриллианты, иконы, украшенные алмазами и жемчугом. Забрали изумительной работы кресты, цепочки. Духовные лица города в отчаянии. Извещен его преподобие архимандрит Арсений. Бога ради Вас просим… — поп сдвинул на вспотевший от волнения лоб покрытый шелком клобук. Страдальческим голосом продолжал: — И ведь не первый раз вторгаются в храм, супостаты. Еще третьего дня после вечерни пытались. Слышу, по водосточной трубе и по выступам в стене крадется грабитель. У окна привязался и стал пилить решетку. Мы с дьяконом Никифором онемели от страха. Богу стали молиться. Вору воспрепятствовала окованная ставня.

— Вы знаете, куда сбывается церковная утварь? — спросил Рябов.

— В ювелирные магазины да мастерские. Куда же еще. На рынке торгуют. Прихожане наблюдали. Истинный бог, светопреставление! Деды наши и пращуры в изделия душу всю вкладывали, мастерили, отливали, а варвары все под молот пускают и торгуют слитками. Церковный жемчуг продавал в харчевне Кудиярова некто Бибин. Тот самый, которого два года назад осудили за убийство и грабежи к пожизненной каторге. Уже на свободе! Разгуливает по городу.

— Постараемся найти Бибина и все, что нужно, сделаем, — пообещал начальник милиции.

— Верю, потому больше не ропщу. Новой власти, знаю, бог не помеха, — поп, задев толстым боком за дверной косяк, вышел из кабинета. После него в кабинете остался специфический церковный запах.

Когда священник исчез за дверью, Максим Андреевич пригласил секретаря: