Записки следователя

«После упорных, кровопролитных боев, после взятия власти большевиками в городе, наши кровавые недруги — эсеры, кадеты, буржуазия, крупные чиновники не сложили оружия. Они в одиночку, группами, шайками и организованными бандами выходят из своих притонов, волчьих закутков грабить народное достояние, мстить пролетариату. Но пусть не обнадеживают себя! Они кусаются на последнем издыхании, как мухи перед погибелью. Созданные подразделения рабоче-крестьянской милиции при поддержке отрядов красной гвардии ВРК и всех честных людей успешно ведут борьбу с контрой, своим мужеством, волей и оружием твердо отстаивают завоевания рабочего класса. Сегодня мы оплакиваем лучших наших товарищей, безвременно погибших на боевом посту, имена которых принадлежат эпохе, овеянной героикой и славой социалистической революции.

От предательских пуль мы теряем замечательных бойцов. Но на их место защитниками интересов народа становятся новые большевики и сочувствующие революции и ведут беспощадную войну с предателями. Близко то время, когда враги революции будут уничтожены.

В новогоднюю ночь в ресторане Слезкина, при задержании большой шайки бандитов атамана Бьяковского был смертельно ранен первый начальник рабоче-крестьянской милиции губернии Максим Андреевич Белоусов. Смертью храбрых пали двое других сотрудников. Пусть знают бандиты — кара для них неизбежна. За жизнь наших товарищей они заплатят сполна».

В день выхода этой статьи были назначены похороны Белоусова.

Тихону очень хотелось хоть краем глаза взглянуть на лежащего на смертном одре Максима Андреевича. Прогуливаясь по бульвару, Салтыковской улице, он как бы случайно оказался невдалеке от Дома обороны. Остановился у шестигранной витрины, оклеенной самыми разными объявлениями, среди которых было и такое:

«Совет рабочих и солдатских депутатов извещает, что по улице Кутузова, в доме № 40 вступило в исполнение своих обязанностей вместо старых противонародных жандармских участков управление губернской милиции рабочих и крестьян. Его начальник…»

Дальше стояла фамилия Белоусова. Но она была зачеркнута, а над ней от руки написано

«Рябов Семен Гаврилович».

Ровно в три часа дня Тихон Столицын увидел, как из парадного подъезда Дома обороны стали выносить гроб с телом Белоусова. Его несли, держа за углы, четверо рослых мужчин. Особенно один из них обращал на себя внимание. Был он чрезмерно широкоплеч, дюж, несмотря на мороз — в бушлате нараспашку, в тельняшке, обтянувшей его могучую грудь. Тихон не знал, что это и есть председатель Военно-революционного комитета и секретарь губкома партии большевиков Савелий Бугров.

Раздались траурные звуки оркестра. Гроб установили в кузов грузовой машины, стоявшей «на парах» у подъезда. По сигналу Бугрова автомобиль зарычал и медленно двинулся под уклон улицы. Вслед тронулась длинная колонна людей, провожавших Белоусова в последний путь. Представители учреждений, заводов, коллективов несли венки. Тихон насчитал десять или двенадцать венков из живых цветов, удивляясь, откуда они взялись среди морозной зимы. На кумачовых лентах проглядывали надписи:

«От жены», «От губкома партии», «От завода железной дороги…»