Записки солдата

Позднее некоторые комментаторы приписывали этот крах неспособности германских солдат проявлять инициативу в непредвиденных обстоятельствах. Но эти критики проходят мимо катастрофических последствий наших танковых прорывов в тыл противника. Ни одна союзная армия не выдержала бы такого парализующего удара, ибо деморализованные войска не будут продолжать безнадежную борьбу, если они могут сдаться в плен.[7]

Утром 9 мая я проснулся рано. Находясь на склоне высоты у Сиди-Нсира, я наблюдал, как из-за отдаленных высот Чуиги-Хиллс на другой стороне долины всходило солнце. Солнечные лучи пересекли «Долину-мышеловку», розовые тени на белых склонах высоты 609 исчезли. В тесной приспособленной для работы в условиях затемнения палатке оперативного отдела дежурный офицер сортировал ночные телеграммы. На кальке, покрывавшей крупномасштабную карту, синими линиями[8] было обозначено продвижение войск Гармона, которые, подобно венам, проникли в глубину обороны противника. Тунис и Бизерта были обведены толстыми синими кружками, свидетельствовавшими о том, что эти два объекта противника были уже захвачены.

Вскоре после 11 часов утра в штаб корпуса позвонил Гармон. Он был взволнован, и его голос, долетавший по многокилометровой линии проводов, дребезжал в наушнике полевого телефона, связывавшего меня с командным пунктом Гармона у Ферривиля.

— Пара гансов явилась сюда с белым флагом. Они хотят договориться о капитуляции. Что им сказать? Или вы хотите прибыть и заняться этим делом сами?

— Я должен остаться здесь, Эрни, — сказал я, — мало ли что еще может случиться. Просто передайте, что мы не выдвигаем никаких условий. Мы согласны только на безоговорочную капитуляцию.

— Эта банда больше не доставит вам никаких хлопот, — ответил он. — Их здорово побили. Они даже просят перемирия, чтобы прийти в себя, так как потеряли всякую связь. Я уже остановил мои танки и приказал прекратить огонь.

— Хорошо. Я передам другим дивизиям, чтобы они прекратили наступление. Нет смысла нести потери, когда можно избежать этого.

— Я собираюсь послать с ними одного из наших офицеров, чтобы проследить за выполнением наших указаний. Что если я пошлю Мориса Роуза…

Роуз, тогда полковник, был отличным молодым начальником штаба Гармона.

— Прекрасно, Эрни, — сказал я, — но пусть Роуз проследит за тем, чтобы они не уничтожали вооружение. Они должны сложить оружие и собрать вместе машины. Передай им, если мы заметим, что они уничтожают военное имущество, перемирию конец. Мы выбьем из них дурь.

Утром в 11 час. 40 мин. генерал-майор Фриц Краузе, бесстрастный командующий артиллерией африканского корпуса, выслушал молча указания Гармона. Двадцать минут спустя было достигнуто соглашение о капитуляции на участке фронта 2-го корпуса. Так, в полдень 9 мая, через 182 дня после вторжения в Северную Африку и 518 дней после нападения на Пёрл-Харбор, американская армия добилась первой безоговорочной капитуляции войск стран оси.

В тот же день в 15 часов к Краузе в штабе Гармона присоединилась группа его коллег старших офицеров. Они прибыли в огромных штабных машинах «Мерседес-Бенц», нагруженных вещами, в новых мундирах, как будто этим хотели подчеркнуть свое достоинство, несмотря на поражение.

— Можно подумать, что мерзавцы явились на свадьбу, — такими словами Гармон сообщил мне об их прибытии.

Эрни, в своем потном обмундировании оливкового цвета, подчеркнуто игнорировал их. Когда он сел обедать, его адъютант бросил германским генералам мешок с рационами «К». Мы не собирались разбираться в обычных тонкостях цивилизованной капитуляции, так как сама война не носила цивилизованного характера. Во второй половине дня 9 мая штаб 2-го корпуса перевел свой командный пункт из Сиди-Нсира во двор фермы у разбитой дороги к западу от Матера. Севернее дороги, там, где песчаная равнина простирается в направлении горы Джебель-Ашкель, наши саперы подготовили окруженный колючей проволокой лагерь для немцев. С южной стороны дороги меньший участок был огорожен для их союзников — итальянцев. Мы предполагали, что военнопленных будет 12–14 тыс. человек. К наступлению ночи, однако, оба лагеря были переполнены немецкими ранеными. Были привлечены германские саперы, которые под наблюдением своих унтер-офицеров расширили лагерь. Мы удвоили, а скоро и утроили размеры первоначального участка лагеря для военнопленных.

В течение следующих двух дней, насколько видел глаз, вдоль дороги из Матера тянулась странная процессия военнопленных, как будто собравшихся на праздничный пикник. Немцы уверенно говорили, что их поражение только передышка; Германия выиграла время, чтобы накопить новые силы. Итальянцы были довольны, что им не придется больше воевать, и радовались бесплатной поездке в Соединенные Штаты.