Записки социалиста-революционера (Книга 1)

И вот Добронравов приехал экстренно рассказать мне все это и посоветоваться со мной. Он привез, составленный Щербининым, устав новорожденного крестьянского союза; он носил название "Общества братолюбия". Цели Общества были намечены очень коротко и расплывчато. Главное содержание устава заключалось в указании обязанностей каждого члена по отношению к целому, и в определении, что полагается в случае их неисполнения и нарушения долга. И здесь устав был более, чем свирепым. То и дело приходилось читать: "подлежит лишению жизни" ...

Рассказ не оставлял сомнения в том, что в Павлодаре образовалось очень ценное, чрезвычайно сплоченное активное ядро, сумевшее вести за собой целую округу. Я был в восторге от того, что крестьяне сами пришли к мысли о правильной тайной организации. Но именно поэтому меня обуял страх - как бы вся она не погибла прежде, чем сумеет {316} заразить своим примером другие местности. И я принялся успокаивать Добронравова и советовать ему найти какой-нибудь такой выход, чтобы не ставить на карту разом все существование первого революционного крестьянского союза ...

Сделать это было не легко... Мой "Петруха" совсем было закусил удила. Все обиды, все несправедливости, все безобразия, свидетелем которых был он в деревне, все он впитал; в себя, и был, словно порохом, начинен могучей, стихийной массовой крестьянской ненавистью. Он, кроме того, за личное несмываемое оскорбление принимал и первую попытку амикошонства со стороны пройдохи писаря, и последующую травлю и попытки выставить его человеком продажным, переметною сумой, незаслуживающим общественного доверия. В распускании всяких клевет, обливании помоями, сельские воротилы не стеснялись ...

Наконец, порешили вот на чем: я лично отправлюсь с Петрухой в Павлодар и там будем держать "военный совет". Кстати, займемся и переработкой устава организации, определив в нем цели настолько ясно, чтобы его распространение в других местах имело пропагандистское значение.

Сказано - сделано. Когда со станции железной дороги мы ехали в мужицкой телеге, то наш возница, расспросив по русскому обычаю, к кому и зачем мы едем и выслушав наскоро сочиненное объяснение, принялся хвалить павлодарцев на все лады.

- Да, вот это - молодцы, прямо можно чести приписать. Во всей округе против них не сыщется. Это уж головы. Как они укоротили руки не токма-что старшине да писарю, а и самому земскому... Исправит; и тот говорит: это серьезные мужики, {317} умственные... только, грит, задаются больно.

- И наш ямщик раскатился детски-довольным смешком ... А чего там задаются. Ведь что я тебе скажу, мил человек - и он конфиденциально склонился ко мне - хочешь веришь, хочешь нет, а ведь на наших глазах все и сделалось. Так что завелись там такие секретные люди, сговорились и начали. В одночасье. Теперь на всю округу славятся, все в затылках почесывают: вот бы и нам, как павлодарцы... Да что, - и он с презрением сплюнул.

- Ведь у нас народ-то какой? Рохля народ.

Разве с ним что сообразишь? Талды-калды, только на это и годится, а как до дела - нет никого. Вот павлодарцы - другое дело.

- Чего же так? Я ведь думаю, что и павлодарцы из того же теста вылеплены, что и вы - заметил я. Или они испокон веков умней вас, прочих, уродились?

- Какое. Эх, милай, - каким-то особенным, проникновенным тоном заговорил возница - что я тебе скажу. Ведь поверишь ли: хуже, чем у нас, у них было. Бились, как мухи в паутине. Главный паук, писарь-то - что он народу разорил. Не то, что десятками, сотнями семей надо считать. До чего доводил: с молотка все продавал, оставлял в чем мать родила. Куры шли - по пятаку штука. Самовары - по целковому. Да что таи живность или хлеб из зимнего запаса; рамы из окон выставлял - продавал. Сам векселя скупит, переведет на жену; сам присудит по векселю, да сам же все и скупит, конешно, для виду подставит либо племянничка, либо кого-нибудь из своих же должников. С помещиками хлеб-соль водил, им помогал; о весне, когда у мужика хлебушка-то на исходе, такими {318} договорами мужиков опутают, что хоть в петлю - и то лучше. И все эти условия занесет в волостную книгу - и крышка, не отвертишься. А теперь и он завертелся, наступили ему на хвост, да и помещики, слышно, поопасываться стали. Земский Есипов, говорят, сан посоветовал: от греха-де уезжайте покудова в Борисоглебск, посмотрим, что дальше Бог даст - а сейчас опасно.

Петруха Добронравов весь расцветал, слушая наивно-завистливые отзывы мужика об этих "ловкачах-павлоградцах". Нетрудно было на этом примере иллюстрировать, как важно, чтобы мужицкая организация продержалась дольше и не лопнула сразу, на одинокой вспышке. Было много шансов заразить жаждой организоваться целый крупный район. С полным единогласием в этом вопросе въехали мы в Павлодар.