Записки социалиста-революционера (Книга 1)

- Этого я не говорю. Социальные реформы, как последствие переворота, конечно, будут. Но только реформы, как проявление устроительной деятельности новой государственности. Одно дело - реформы, другое революционный переворот в имущественных отношениях. Национализация земли, например, - это сама по себе целая революция в отношениях собственности. Не успевши сделать одной, одновременно выдвигать другую - это значит гнаться за двумя зайцами, чтобы не поймать ни одного.

Я, конечно, возражал. Что именно говорил студент 1-го курса в защиту своей позиции - здесь, думается, мало интересно. Весь этот эпизод любопытен скорее для характеристики зародышевого состояния политических партий той эпохи. Мы полагали, что наши разногласия с Милюковым - чисто тактические или "стратегические". Цель у нас - одна; только для успеха и борьбы за свободу и {175} борьбы за землю он считает необходимым вести их раздельно, в порядке известной исторической очереди. У нас было резкое противопоставление себя "либералам", но Милюкова к этим последним мы отнюдь не относили. Он нам казался не "чужаком", а "своим". Разноголосица в революционно-социалистическом лагере тогда вообще была большая. Направления, оттенки направлений, постоянно сталкивались. Милюков воображали мы - был тоже носителем "оттенка". Он, правда, сильно разочаровал нас своим заявлением, но мы даже не оставили мысли о переработке под его редакторством "Борьбы общественных сил". Возможно, что дальнейшие свидания привели бы к еще большему отчуждению, но, по "независящим обстоятельствам", их не воспоследовало. Мне кажется, впрочем, что и сам П. Н. Милюков в те времена еще не успел окончательно "познать самого себя". Он, вероятно, сам был во власти иллюзии, сближавшей его с нами. Зародыши разных организмов так сходны между собою...

На той же почве недостаточной дифференцированности партий происходили иногда у нас qui рrо quо и с марксистами. Напечатанная в журнале "Слово" 1880г. первая часть "Очерков" Николая - она числилась у марксистов, как "их" литература. Плеханов за границей писал, что "Николай - он лучше знает наше пореформенное экономическое хозяйство, чем все наши народники вместе взятые". Когда "Очерки" вышли отдельным изданием, наши марксисты первоначально ухватились за них обеими руками, прямо упивались ими и только дойдя до заключительных выводов призадумались. Затем уже по марксистской епархии был дан приказ "отвергать".

{176} Были марксисты, признававшие "всего Николая - она за исключением механически прилепленных выводов". Вывали публичные дебаты по вопросу - чей Николай - он: "наш" или "их". Мы, давно неудовлетворенные теориями В. В., впервые нашли у Николая - она почти целиком то, чего искали.

В этом же роде дебаты возгорелись из-за Зибера. Мы разыскали в "Юридич. Вестнике" 1881 г. его статью об аграрном вопросе в Ирландии, где он много и убедительно говорил об общинном духе ирландцев, надолго пережившем разрушение родовой общинной собственности. В необыкновенной живучести этого общинного духа он усматривал залог того, что, получив свободу самим распоряжаться своими судьбами, ирландцы легко могут высказаться за обращение всей земли в общую, в общенародную собственность. Для того времени, когда крики марксистов о "разложении общины" не могли не встревожить нас, это была ободряющая мысль. Мы ведь не хотели ни в коем случае походить на сантиментальных народников, дорожащих консервативными формами патриархальной общины. Пусть крестьяне будут недовольны общиной, пусть она даже распадется, - лишь бы при этом высвободилось достаточное количество живой народной энергии и того в общине зародившегося сознания, которое бы выступило с требованием обращения всей помещичьей земли в "один кошель", - с требованием создания своего рода всероссийской поземельной общины.

И несколько узенькая околица деревенского "мира" держит в плену народную мысль и заслоняет от нее весь огромный социальный мир - пусть ее трещит по всем швам! Так думали мы, и Зибер подводил под это наше самочувствие фундамент исторических {177} фактов. Это было для нас огромным торжеством, а московским марксистам доставило много неприятных минут, таких неприятных, что они сразу сильно охладели к Зиберу и упоминали о нем уже как о наглядном примере того, как даже лучшие и умнейшие из народников, обратившихся в марксизм, оказываются неспособными до конца стряхнуть с себя "ветхого Адама"...