Записки социальной психопатки

— Нет-нет, извините, но я очень спешу. Мне, знаете ли, надо еще на заседание.

— Но вам же интересно, как я живу! Что же вы сразу убегаете, вы послушайте. Тем более что я вас не задержу надолго, минут сорок, не больше.

Руководящий поэт начал спасаться бегством.

— Зачем же тогда спрашивать, как я живу?! — крикнула ему вслед Раневская.

За исполнение произведений на эстраде и в театре писатели и композиторы получают авторские отчисления с кассового сбора.

Раневская как-то сказала по этому поводу:

— А драматурги неплохо устроились — получают отчисления от каждого спектакля своих пьес! Больше ведь никто ничего подобного не получает. Возьмите, например, архитектора Рерберга. По его проекту построено в Москве здание Центрального телеграфа на Тверской. Даже доска висит с надписью, что здание это воздвигнуто по проекту Ивана Ивановича Рерберга. Однако же ему не платят отчисления за телеграммы, которые подаются в его доме!

— Берите пример с меня, — сказала как-то Раневской одна солистка Большого театра. — Я недавно застраховала свой голос на очень крупную сумму.

— Ну, и что же вы купили на эти деньги?

Раневская кочевала по театрам. Театральный критик Наталья Крымова спросила:

— Зачем все это, Фаина Георгиевна?

— Искала. — ответила Раневская.

— Что искали?

— Святое искусство.

— Нашли?

— Да.

— Где?

— В Третьяковской галерее.

Ольга Аросева рассказывала, что, уже будучи в преклонном возрасте, Фаина Георгиевна шла по улице, поскользнулась и упала. Лежит на тротуаре и кричит своим неподражаемым голосом:

— Люди! Поднимите меня! Ведь народные артисты на улице не валяются!

Поклонница просит домашний телефон Раневской. Раневская:

— Дорогая, откуда я его знаю? Я же сама себе никогда не звоню.

Валентин Маркович Школьников, директор-распорядитель Театра имени Моссовета, вспоминал: «На гастролях в Одессе какая-то дама долго бежала за нами, потом спросила:

— Ой, вы — это она?

Раневская спокойно ответила своим басовитым голосом:

— Да, я — это она».

Как-то в скверике у дома к Раневской обратилась какая-то женщина:

— Извините, ваше лицо мне очень знакомо. Вы не артистка?

Раневская резко парировала:

— Ничего подобного, я зубной техник.

Женщина, однако, не успокоилась, разговор продолжался, зашла речь о возрасте, собеседница спросила Фаину Георгиевну:

— А сколько вам лет?

Раневская гордо и возмущенно ответила:

— Об этом знает вся страна!

Как-то Раневская, сняв телефонную трубку, услышала сильно надоевший ей голос кого-то из поклонников и заявила:

— Извините, не могу продолжать разговор. Я говорю из автомата, а здесь большая очередь.

После спектакля «Дальше — тишина» к Фаине Георгиевне подошел поклонник.

— Товарищ Раневская, простите, сколько вам лет?

— В субботу будет сто пятнадцать.

Он остолбенел:

— В такие годы и так играть!

В купе вагона назойливая попутчица пытается разговорить Раневскую:

— Позвольте же вам представиться. Я — Смирнова.

— А я — нет.

Брежнев, вручая в Кремле Раневской орден Ленина, выпалил:

— Муля! Не нервируй меня!

— Леонид Ильич, — обиженно сказала Раневская, — так ко мне обращаются или мальчишки, или хулиганы.

Генсек смутился, покраснел и пролепетал, оправдываясь:

— Простите, но я вас очень люблю.

В Кремле устроили прием и пригласили на него много знатных и известных людей. Попала туда и Раневская. Предполагалось, что великая актриса будет смешить гостей, но ей самой этого не хотелось. Хозяин был разочарован:

— Мне кажется, товарищ Раневская, что даже самому большому в мире глупцу не удалось бы вас рассмешить.

— А вы попробуйте, — предложила Фаина Георгиевна.

После спектакля Раневская часто смотрела на цветы, корзину с письмами, открытками и записками, полными восхищения — подношения поклонников ее игры — и печально замечала:

— Как много любви, а в аптеку сходить некому.

Одной даме Раневская сказала, что та по-прежнему молода и прекрасно выглядит.

— Я не могу ответить вам таким же комплиментом, — дерзко ответила та.

— А вы бы, как и я, соврали! — посоветовала Фаина Георгиевна.

В доме отдыха на прогулке приятельница проникновенно заявляет:

— Я обожаю природу.

Раневская останавливается, внимательно осматривает ее и говорит:

— И это после того, что она с тобой сделала?

Раневская подходит к актрисе N., мнившей себя неотразимой красавицей, и спрашивает:

— Вам никогда не говорили, что вы похожи на Бриджит Бардо?

— Нет, никогда, — отвечает N., ожидая комплимента.

Раневская окидывает ее взглядом и с удовольствием заключает:

— И правильно, что не говорили.

Хозяйка дома показывает Раневской свою фотографию детских лет. На ней снята маленькая девочка на коленях пожилой женщины.

— Вот такой я была тридцать лет назад.

— А кто эта маленькая девочка? — с невинным видом спрашивает Фаина Георгиевна.

Даже любя человека, Раневская не могла удержаться от колкостей.

Досталось и Любови Орловой. Фаина Георгиевна рассказывала, вернее, разыгрывала миниатюры, на глазах превращаясь в элегантную красавицу-Любочку.

Любочка рассматривает свои новые кофейно-бежевые перчатки:

— Совершенно не тот оттенок! Опять придется лететь в Париж.