Записки социальной психопатки

Михаил Ромм взял с Раневской слово, что она никогда не будет смотреть его фильм «Обыкновенный фашизм».

Эта картина далась ему очень тяжело – закончив ее он заболел и попал в больницу, где в очередной раз и встретился с Фаиной Георгиевной. В последние годы его жизни они с ней чаще всего виделись именно там – здоровье у обоих все больше ухудшалось. Раневская написала в своем дневнике после этой встречи: «Увидев его, я глубоко опечалилась, поняла, что он болен серьезно. Был он мрачен. Помню его слова о том, что человек не может жить после увиденного неимоверного количества метров пленки о зверствах фашистов. Он мне сказал тогда: «Дайте слово, что вы не будете смотреть мой фильм „Обыкновенный фашизм”, хотя там нет и тысячной доли того, что делали эти нечеловеки».

Об этом обещании знали и некоторые их общие друзья, тоже понимавшие, каким тяжелым испытанием может стать «Обыкновенный фашизм» для чувствительной и слабой здоровьем Раневской. Поэтому, когда она была в гостях у Иосифу Прута, и в это время выяснилось, что там планируется просмотр этой картины, киновед Майя Туровская под благовидным предлогом увела Раневскую к себе и заняла другим делом.

В 1940 году в Москву из эмиграции вернулась Марина Цветаева.

Когда Раневская пришла к ней, она пришла в ужас. Это была совсем не та пылкая Марина с горящим взором, с которой она познакомилась в Москве в 1915 году. Жизнь еще не сломила ее, но до трагического конца оставалось совсем немного.

«Я помню ее в годы Первой мировой войны и по приезде из Парижа. Все мы виноваты в ее гибели. Кто ей помог? Никто», – потом написала Раневская в черновике своих мемуаров. А ведь она как раз была одной из немногих, кто действительно пытался помочь опальной поэтессе не на словах, а на деле. Когда муж Цветаевой уже был арестован, а у самой нее не было ни работы, ни денег, Раневская отдала ей весь свой гонорар, полученный за последний фильм. А ведь она и сама была вся в долгах и потом была вынуждена как обычно распродавать вещи, чтобы не голодать. Но об этом поступке она никогда не жалела. Спустя много лет она продолжала вспоминать: «Я до сих пор счастлива, что в тот день все имевшиеся деньги отдала Марине».

В ноябре 1941 года, когда немцы приближались к Москве, Раневская была эвакуирована в Ташкент вместе с семьей Павлы Вульф.

В то время в Ташкенте и Алма-Ате, в эвакуации, собрался весь цвет советского театра и кино, поэтому этот период жизни Раневской был богат на события и интересные знакомства. К примеру, московские поэты устраивали в Ташкенте литературные вечера, на одном из которых впервые прозвучало ахматовское «Мужество», которым открывалась книга стихов Ахматовой «Избранное», изданная там же, в Ташкенте, в 1943 году.

А оркестр Ленинградской государственной консерватории 23 июня 1942 года на музыкальном вечере в Большом зале Ташкентского оперного театра исполнил Седьмую симфонию Шостаковича, незадолго до того впервые прозвучавшую в блокадном Ленинграде.

А по соседству, в Алма-Ате, обосновались киношники. Там работали Сергей Эйзенштейн, Сергей Юткевич, Леонид Луков. Поэтому, конечно, Раневская без работы не осталась – в «ташкентский период» она снялась в фильмах «Александр Пархоменко», «Новые похождения Швейка» и «Три гвардейца».

В 1942 году Сергей Эйзенштейн пригласил Раневскую в свой знаменитый фильм «Иван Грозный» на роль Евфросиньи Старицкой.

Великий режиссер, гениальный сценарий, сложная большая роль – конечно Раневская с восторгом согласилась. Но время шло, а ее на пробы так и не вызывали. В июне она написала Эйзенштейну: «Может быть, Вы меня отлучили от ложа, стола и пробы? Будет мне очень это горестно, т. к. я люблю Вас, Грозного и Ефросинью!»

Увы, министр кинематографии Иван Большаков был резко против ее участия в фильме. «Семитские черты Раневской очень ярко выступают, особенно на крупных планах… – писал он курировавшему культуру секретарю ЦК Щербакову. – Утверждать Раневскую на роль Ефросиньи не следует, хотя Эйзенштейн будет апеллировать во все инстанции».

В итоге Ефросинью сыграла Серафима Бирман, у которой, кстати, была не менее семитская внешность. А Раневская, которая конечно ничего не знала о суете вокруг ее кандидатуры, смертельно обиделась на Эйзенштейна.

Впрочем, их отношения скоро наладились – Раневской объяснили, что режиссер действительно ничего не мог сделать. Но о несыгранной роли она жалела всю жизнь.

В эвакуации Фаина Раневская снялась в нескольких фильмах, но к сожалению ни один из них и близко не дотягивал до «Ивана Грозного».