Записки стараго московского жителя

Николай Михайлович Карамзин Записки стараго московскаго жителя

Эмилія ухала въ деревню, и Бостонъ нашъ разстроился; на булевар нтъ ни души, ибо время не благопріятно для гулянья: куда же мн дваться, и что длать? Отъ скуки всего лучшe писать; въ такомъ случа перо служитъ отводомъ ея, и передаетъ всю скуку Автоpа читателямъ. Какое мн до нихъ дло! всякой о себ думай… Къ тому же мн стукнуло 62 года, и я жилъ не съ завязанными глазами въ свт: сколько важныхъ наблюденій могу сообщить любопытнымъ, НЕ Хуже того славнаго эфемера, который, родясь на восход солнца, видитъ себя въ глубокой старости при его захожденіи, и съ краснорчіемъ Доктора Франклина (Автора сей остроумной басни[1]) разсказываетъ юнйшимъ эфемерамъ о великихъ перемнахъ свта, замченныхъ имъ въ теченіе столь долгаго времени, то есть въ 15 или 16 чаеовъ! Боже мой! сколько сдлалось перемнъ и на моихъ глазахъ! Красавицы подурнли, веселыя женщины стали унылыми; въ рукахъ, которыя прежде такъ мило играли опахаломъ и въ легкомъ вальс обнимали щастливыхъ Зефировъ, вижу теперь четки или карты; взоры, съ которыми нкогда вс другіе встрчались, нын бродятъ уединенно по зал, наполненной людьми невнимательными. Многіе умники обратились въ глупцовъ, честные люди въ бездльниковъ, подлецы въ гордецовъ, святоши въ вольнодумцевъ и вольнодумцы въ святошъ. Однимъ словомъ, я, старой эфемеръ, замчалъ метаморфозы въ жизни, которыя стоятъ Овидіевыхъ; видлъ все, кром того, чтобы плуты длались честными, а глупцы умными.

Но не льзя писать обо всемъ, что знаешь: назовутъ сатирикомъ; а я никогда не любилъ сего имени, можетъ быть отъ того, что оно всегда напоминаетъ мн гнусную фигуру Сатира. Не хочу также сообщать наблюденій, которыя можно растолковать въ худую сторону для настоящаго времени; скажутъ:,таковы старики! хвалятъ, чего уже нтъ, а все новое осуждаютъ!»… Нтъ, брошу на бумагу замчанія самыя невинныя и служащія неоспоримымъ доказательствомъ того, что все идетъ къ лучшему въ свт, по крайней мр у насъ на Руси… Но въ такомъ случа должно подумать….

,Господинъ! господинъ! Не надобно ли вамъ цвтовъ?»… Этотъ голосъ, перервавъ нить идей моихъ, могъ бы чрезмрно разсердить меня, естьли бы онъ былъ не женской; но я, по старой привычк, все еще не умю сердиться на женщинъ… Смотрю и вижу сельскую невинность, которая, остановясь передъ окномъ моего низенькаго домика, показываетъ мн букетъ свжихъ ландышей. Встаю съ креселъ какъ молодой человкъ (ибо у меня еще нтъ подагры), даю деньги, беру цвты, нюхаю ихъ, и снова ищу въ голов мыслей… Но чего лучше? этотъ букетъ можетъ быть темою… Безъ сомннія!.. Задумываюсь на минуту и восклицаю: слава ныншнему Просвщенію и великимъ успхамъ его въ Москв блокаменной!»