Записки старого киевлянина

Отправить сына в Москву - это была роскошь, которую мои родители могли себе позволить с трудом. Они на это решились, и я поехал. В Москве у нас были родственники, но после войны связь с ними утратилась. Для тети Вали и моего двоюродного брата мама передала мне старенькую фотографию дяди Гриши, в семье его называли Годик. Такой фотографии у тети Вали не было. Дядя Гриша был красным командиром, учился в Москве, там и женился. Семья очень обрадовалась, когда Годик не получил назначение на Дальний Восток, хотя, говорят, страстно того желал. Если и будет война, считали тогда все, то, конечно же, на дальнем Востоке с Японией - Халхин-Гол, Монголия, «Над Амуром тучи ходят хмуро» - все это было еще на слуху. А с Германией заключили прочный мир, за разговоры о том, что гитлеровская Германия - это коричневая чума, сажали в тюрьму, и спустя годы я прочитал у знаменитого тогда писателя Эренбурга, что в сталинских лагерях даже во время войны сидели люди, осужденные «за антигерманские настроения».

Тем не менее, война началась именно с Германией, и дядя Гриша погиб под Москвой, так и не увидев своего сына, моего двоюродного брата Игоря. Получил бы назначение на Дальний Восток, может, остался бы жив.

В московском киоске Горсправки мне без труда дали адрес тети Вали. В Киеве такие киоски тоже стояли на каждом шагу. Люди жили там, где были прописаны, и их адреса мог получить даже вор. Мне открыл дверь веселый парнишка, всеми повадками, разговором необыкновенно похожий на героя Никиты Михалкова в фильме «Доживем до понедельника». Брат мне сразу же очень понравился. Сегодня это седой отец семейства, кандидат наук, автор стихов и песен.

По дороге в Москву я познакомился с компанией таких же киевских ребят, как и я. Все мы были пламенные комсомольцы, преисполненные гордости за свою социалистическую родину, собравшую в советской столице Всемирный фестиваль демократической молодежи. Каков же был ужас моих новых друзей, когда на подъезде к Киевскому вокзалу они увидели меня в костюме и галстуке. Добро бы еще в костюме. Так ведь галстук надел, предатель, изменник родины, буржуазный космополит. Мы разругались.

С делегатами фестиваля общаться не пришлось. Делегаты участвовали в различных и многочисленных мероприятиях, времени на общение с кем попало у них не было, а подойти и заговорить с иностранцем сознательный советский юноша позволить себе не мог. Отдельные элементы, впрочем, позволяли. Какая-то девушка бросилась к иностранному делегату и насильно всунула ему в руки свой велосипед. Она, видимо, считала, что за границей велосипед - предмет роскоши. Иностранец не знал, куда девать этот подарок, но щедрая девушка убежала. Впрочем, когда у гостей стали заканчиваться деньги, они начали продавать свои вещи. Может, и велосипед был продан. Но тут вмешалась милиция. Продавцам вежливо объясняли, что у нас на улицах не торгуют, а с покупателями разговор был покруче.

Вернувшись в Киев, я много рассказывал о виденном. Девушки спрашивали, как были одеты иностранцы. Странно были одеты. На одном американце я видел рубашку в такую большую клетку, что на всю грудь приходилось полклетки. Девушки ахнули. А брюки у иностранцев узкие, трубочки. Юноши ахнули.

С 1947 года фестивали молодежи (демократической) и студентов (тоже надо думать, демократических) проходили под лозунгом «За мир и дружбу». Потом лозунг дополнили: «За солидарность, мир и дружбу». Что это изменило в движении демократической молодежи и студентов, не знаю. Но, видимо, и такой лозунг не вполне отражал цели и задачи, стоявшие перед нею. Что значит, «за солидарность»? За какую именно солидарность? Солидарность разная бывает. И лозунг еще более уточнили: «За антиимпериалистическую солидарность, мир и дружбу». Может, его еще долго бы уточняли и дополняли, но Всемирная федерация демократической молодежи и студентов куда-то подевалась, фестивали проводить стало накладно, и даже гимн демократической молодежи (муз. А.Новикова, сл. Л.Ошанина) петь перестали. Только изредка вспоминается: «Песню дружбы запевает молодежь, молодежь, молодежь…»

Хорошо быть молодым, тем более, демократическим.

ПОКОЛЕНИЕ, КОТОРОЕ СТИРАЛО КУЛЬКИ

Как-то моя дочь, мать моих внуков сказала: «Папа, не забывай, мы - поколение, которое стирало пластиковые кульки». В Европе эти пакеты считались одноразовыми. У нас их не выбрасывали, а стирали. Мы потели в «болоньевых» плащах, это был крик моды, но они не пропускали ни воду, ни воздух. Минувший век перевалил за вторую половину, мы страшно гордились своими космическими ракетами, но наши девушки носили прозрачные блузки из модной синтетики, не зная, что во всем мире так одеваются проститутки.