Читаем Записки старого петербуржца полностью

Да что там говорить: Мопассан уезжал из Парижа, чтобы уродство Эйфелевой башни не оскорбляло на его глазах вечной прелести Нотр-Дам. А я и мои товарищи по заграничной поездке в мае 1969 года просто по-разному смотрели на эти два таких различных сооружения: на одно так, на другое — иначе. Они не соперничали друг с другом; они были каждое само по себе. Но, улетая из Парижа, мы, как и миллионы других человеческих существ, искали глазами именно Эйфелеву башню: без нее теперь уже нельзя вообразить себе Париж; она стала такой же его постоянной приметой, как и Нотр-Дам, как Сэн-Шапель, как Булонский лес или Елисейские поля.

Не будем в этом смысле повторять ошибку Мопассана.

Это — одно. Есть и второе.

Только что, описав по Ленинграду стремительную и сложную кривую, мы воочию могли увидеть и оценить ту громаду труда и мысли, которая затрачивается нами же самими на чудовищного объема работы, призванные создать человеческие условия для жизни миллионов. Они неизреченно огромны.

И, думая о них, начинаешь сомневаться, могли ли, при всей их гениальности, великие зодчие прошлого — Росси и Воронихин, Растрелли и Захаров, хотя и они мыслили стройку не отдельными сооружениями, а целыми ансамблями, — могли ли они — кто их знает? — мыслить в масштабах таких пространств, как приходится мыслить тем, кто руководит строительством Ленинграда в XX веке?

А сегодня этим людям приходится — хотят того они или не хотят — работать именно так. И, может быть впадая иной раз в некоторые погрешности, допуская неточности в своих решениях, еще не поднимаясь, вероятно, до того высочайшего уровня архитектурной и градостроительной культуры, который задан им великими предшественниками, они упорно трудятся. Они видят Ленинград как единое целое. Они хотят сделать город удобнее для обитания, чем в бытность его Санкт-Петербургом.

Мне кажется, в этом смысле — будущее нашего города в доброжелательных и разумных руках.

Меня это радует, потому что я — старый петербуржец-ленинградец, и люблю свой город, как, вероятно, мало что в мире.

<p>Об авторе</p>

УСПЕНСКИЙ, Лев Васильевич [р. 27. 1(8. II). 1900, Петербург] — рус. сов. писатель. Сын инженера. Учился в Лесном ин-те. Участник Гражд. войны. Окончил Высшие гос. курсы искусствоведения при Ин-те истории иск-в в Ленинграде (1929). В 1928 опубл. роман «З.апах лимона» (совм. с Л. А. Рубиновым). В 1932 окончил аспирантуру Ип-та речевой культуры. С 30-х гг. много работает в дет. лит-ре. В 1939 опубл. роман «Пулковский меридиан» (совм. с Г. Н. Караевым), в 1955 — кн. «Спутник пятнадцатилетнего капитана» (совм. с А. Д. Антрушиным). Переработал для детей мифы Древней Греции:

«Двенадцать подвигов Геракла» (1938), «Золотое руно» (1941). Одновременно занимался лингвистикой, участвовал в составлении словаря др.-рус. языка (под ред. Б. А. Ларина). Годы Отечеств, войны провел на фронте, в основном под Ленинградом, как офицер флота и воен. корреспондент. Опубл. роман о войне «60-я параллель» (1955, в соавторстве с Г. Н. Караевым), ряд книг по истории Ленинграда — «На 101 острове. Рассказы о Ленинграде» (1957, в соавт. с К. Н. Шнейдер), «Ленинград. Из истории города» (1957), а также работы по занимат. языкознанию: «Слово о словах» (1954), «Ты и твое имя» (1960), «Имя дома твоего» (1967) и др., в к-рых элементы науч. исследования сочетаются с популярной формой изложения. Выступает как публицист и переводчик франц., англ, и нем. поэзии.

Соч.: Рассказы о невозможном, М.-Л., 1942; Скобарь, М.-Л., 1943; Рассказы, М.-Л., 1944; Занимательная география, Л., 1947; За семью печатями. Очерки по археологии, М., 1958 (совм. с К. Н. Шнсйдср); Повести и рассказы, Л., 1965; Почему не иначе? Этимологич. словарик школьника, М., 1967; Загадки топонимики, М., 1969; Записки старого петербуржца, Л., 1970.; Слово о словах. Почему не иначе, Л., Дет. лит-ра, 1972; Ты и твое имя. Имя дома твоего, Л., Дет. лит-ра, 1972; За языком до Киева, Л., Лениздат, 1988

Лит.: Наркевич А., Лев Успенский, «Дет. лит-ра», 1968, No 11; Банк Н., Л. В. Успенский. Критико-биографич. очерк, Л., 1969.

Т. Л. Никольская.

<p>СТАРЫЕ И СОВРЕМЕННЫЕ НАЗВАНИЯ УЛИЦ, МОСТОВ И НАБЕРЕЖНЫХ ЛЕНИНГРАДА</p>

Английский пр. — пр. Маклина

Александровский пр. — пр. Добролюбова

Архиерейская ул. — ул. Льва Толстого

Бабурин пер. — ул. Смолячкова

Бассейная ул. — ул. Некрасова

Батенина ул. — ул. Александра Матросова

Введенская ул. — ул. Олега Кошевого

1. Вульфова ул. (Малая) — ул. Котовского

2. Вульфова ул. (Большая) — ул. Чапаева

Геслеровский пр. — пр. Чкалова

Грязная ул. (Петрогр. ст.) — ул. Яблочкова

Замятин пер. — пер. Леонова

Знаменская ул. — ул. Восстания

Знаменская пл. — пл. Восстания

Конногвардейский бульвар — бульвар Профсоюзов

Кронверкский пр. — пр. Максима Горького

Ланское шоссе — пр. Н. И. Смирнова

Лафонская пл. — пл. Пролетарской диктатуры

Ломанский пер. — ул. Смирнова

Лубенская ул. — ул. Заозерная

Матвеевский пер. — часть ул. Ленина

Морская ул. — ул. Герцена

Нижегородская ул. — ул. Лебедева

Николаевская ул. — ул. Марата

Перейти на страницу:

Похожие книги

Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное