Записки «стрелка»

Думать было сложно, потому что мешало огромное количество интуристовских автобусов, подъезжавших один за другим к театру. Странная публика сидела в этих автобусах: какие-то тетки с киргизскими лицами, дядьки в монгольских шапках, хохлушки деревенского вида в плюшовках и белых платках с розами, свежепостриженные дядьки, которых я определила как шахтеров, сама не знаю, почему. Это ведь все был сплошной impression, осознанно я их не воспринимала, потому что занята была своим — думой о билетах и о том, что время идет, а дело — стоит. Тут вдруг до меня дошло, что таким людям, как-то, мягко говоря, возле Таганки делать нечего, а они, тем временем, вылезали из автобусов и с шумом уверенно направлялись в вожделенные двери моей мекки.

— Что происходит? — почему-то вслух удивилась я.

— Делегаты съезда, — доброжелательно ответили мне.

Я заозиралась, пытаясь определиться, кто ответил и увидела человека, который давно уже стоял рядом со мной, но был абсолютно вне поля моего интереса, а потому, как бы невидим.

— В каком смысле? — не поняла я.

— В том самом. Делегатов съезда в театр привезли. Весь зал забронирован, — доброжелательно разобъяснил мне мой толмач.

— Как это — весь зал? Это что же — билетов не будет? — возопила я. — Что им делать в этом театре, что они поймут?!

— А, так ты здесь билет стреляешь? А я думаю, что это девушка такая озабоченная стоит — никого и ничего не видит вокруг себя. Ну, нет, стоя у стены, ничего не настреляешь, — с каким-то непонятным мне акцентом поучающе сказал он.

Это мне он говорил — гениальному стрелку всех времен и народов! Я взбесилась. Я объяснила ему, кто я есть и что я думаю по поводу его поучений. Говорила я исключительно вежливо, но он понял, что оскорбил меня до глубины души.

— Да ты не обижайся, — добродушно сказал он, — давай лучше познакомимся. Меня зовут Василием Ивановичем, а тебя?

Выглядел он, именно, как Василий Иванович, но Василий Иванович, изготовленный не из обычного сырья для простолюдинов, а из дорогих материалов, и это выглядело очень здорово: такой русский мужичок лет сорока пяти — сорока шести, светловолосый, хорошо стриженный, среднего роста и прекрасно одетый, даже не в импорт, а в вещи, явно купленные за границей — я в этом хорошо разбиралась и ценила. Он мне даже понравился — ситец в горошек хорошего качества, явно интеллигентный человек, а мой тогдашний опыт уже был достаточным, чтобы понимать, что человек с такой внешностью и так оформленный — не совсем простой, а, скорее, совсем не простой. Честно, говоря, я не очень понимала, зачем нам знакомиться, но все-таки назвала свое имя.

— Ты постой здесь, никуда не уходи, а я тебе помогу пройти в театр, — вдруг услыхала я и ушам своим не поверила.

Я с сомнением посмотрела на него. Он ухмыльнулся и ехидно сказал:

— Можешь не верить — иди стреляй сама — видишь, что делается!

Терять мне уже было нечего. Ехать в другой театр было поздно, да и настроилась-то я именно на «Десять дней…», а значит, никакое другое зрелище мне настроение уже не улучшило бы. Я решила подождать.

— Понимаешь, мне с друзьями встретиться надо, — извиняющимся тоном объяснил мне Василий Иванович, — но билет будет, я тебе обещаю.

Он ушел, а я осталась, вся переполненная досадой и раздражением на ситуацию. Я знала, что открылся съезд, но не помнила об этом — что мне было за дело до него! Все знали, как развлекали и ублажали делегатов съездов, но в голову не могло прийти, что их повезут в опальный театр, который никак не годился для увеселения знатных комбайнеров, доярок, людей не только плохо грамотных, но, зачастую, не знающих даже азов русского языка. Скорее всего, так пытались плюнуть в лицо Любимову — вроде бы и почет, делегатов привезли, а с другой стороны, каково это актерам играть перед публикой, не понимающей языка разговорного, я уж не говорю о языке театральном, метафорическом?!

Зла я была до невозможности! Но именно со злости и не ушла.

Из толпы вынырнул Василий Иванович и остановился рядом.

— Еще подождать нужно, — загадочно сказал он.

Мне было все равно. Вечер пропал, настроение испорчено, какая разница, где быть с испорченным настроением!

— А вы кто, делегат? — спросила я.

— Нет, я в Москве по делам, я из Сибири, — последовал ответ, и мне стал понятен акцент собеседника, — я из Томска, преподаю там в университете, на кафедре химии.

— Доцент? — уточнила я.

— Да нет, профессор.